На развалинах Мира

Вольный Владимир Александрович

Приток свежего воздуха был как дар неба! В несколько секунд я расширил проход, и тусклый свет проник в узкое отверстие, сразу осветив и Нату, и лаз, в котором мы находились. Еще выше оказалась плита — она была полностью скрыта сверху землей, но оставила под собой достаточно места для, собственно, самого отверстия, которое и служило тягой для нашего подвала. Возможно, оно было не единственное — холм был пронизан такими щелями. Но именно эта и именно сейчас нужна была, как никогда.

Я напрягся. Как бы не хотелось покинуть это мрачное место — следовало соблюдать осторожность. Вороны могли запросто оказаться и здесь, в непосредственной близости от вершины.

И, скорее всего, что один из них находился как раз тут как охранник для остальных, ждущих сейчас нашего появления внизу. Подо мной, тяжело вздыхая, карабкалась Ната. Ей увиденное далось труднее, чем мне — она не знала, что можно увидеть в слоях холма, а я не говорил ей никогда раньше об этом…

— Ната. Я у входа. Замри на время.

Она послушно остановилась. Я прислушался — нет, вроде, ничего не слышно… Слегка дул ветер, сбрасывая песок и мелкие комки с вершины — и все. Вороны, если и сидели где-то поблизости, ничем себя не выдавали. И я решился…

Выставив перед собой лук, я прополз этот последний метр и встал на колени.

От резкого света слегка зарябило в глазах, но это длилось лишь мгновение.

Я поднялся и прикрыл собой лаз, давая возможность Нате беспрепятственно последовать за собой.

Птицы были внизу. Отсюда, с вершины, они казались не очень большими — но я знал, насколько это обманчиво. Каждая из зловещих, черных бестий достигала величины Угара, как раз такого, какой он был сейчас. Вороны, восседая по обе стороны от лаза, спокойно ждали момента, когда понадобится применить свое мощное оружие — страшный клюв, которым запросто можно было дробить камни… Мы подкрались, укрываясь за неровностями поверхности и выступающими плитами. Я изготовился, кивнул Нате и спустил тетиву. Стрела взлетела — и резкий, клокочущий крик раненой птицы взорвал тишину. Ворона, заваливаясь на одну сторону, падала в лаз. Вторая сразу сорвалась с места, поднимаясь над нашими головами. Ната вскинула руку — дротик пролетел в каком-то сантиметре от лап, чиркнув одну из них по морщинистой, жесткой шкуре.

— Угар!

Пес выскочил из подземелья и принялся рвать бьющуюся птицу клыками за крыло. Он умело уворачивался от ударов ее лап, потом придавил своей тушей, лишив возможности применить клюв, и вгрызся в ее горло. Через секунду все было кончено — ворон обмяк и перестал биться…

Уцелевший собрат погибшего монстра кружил над головами — он не собирался улетать. Увидев, что произошло с его напарником, он яростно каркнул, и это прозвучало как крик летающего ящера… Ворон спикировал вниз, намереваясь ударить на лету девушку лапами. Я откинул лук — времени выстрелить уже не оставалось — и, выхватив меч, прикрыл ее собой. Когти пронеслись возле лица — ворон промахнулся совсем немного и со всего размаха врезался в землю. Я успел отсечь ему одну из лап, прежде чем монстр успел подняться.

Второй дротик Наты пробил крыло ворона. Но живучая тварь не хотела сдаваться. Птица сумел отбросить от себя кинувшегося на него Угара и, расправив крылья, снова поднялась в воздух. На этот раз ворон не стал задерживаться, а, тяжело махая крыльями и заваливаясь на бок, улетел вдаль за холмы.

— Угар! — я жестко прикрикнул на пса. — Прекрати!

Он таскал дохлую птицу по камням, раздирая ее внутренности в клочья…

Мы еще какое-то время оставались наверху, ожидая, что могут появиться новые враги. Но все было тихо. О сражение уже ничего не напоминало — только пятна крови на камнях возле входа, да истерзанная туша под склонившимся над ней псом.

— Прекрати! Всякую падаль жрать еще…

Ната

вскинулась.

— Там же вода на огне! Ведро, наверное, уже прогорело!

Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись…

… Мы вскоре разобрались, почему наглые и опасные хищники появились возле нашего холма. Всему виной стала наша беспечность — содержимое тех самых банок, которое мы так бездумно вышвырнули из подвала, не озаботившись их полным уничтожением. Я молча указал на банки Нате. Она согласно кивнула, после чего нам пришлось закидать землей весь образовавшийся в яме мусор. Я стал укреплять двери, ведущие в проход. Пес, спасающийся от птиц, вышиб их своей массой с налета — это, конечно, было хорошо… но как-то не хотелось, чтобы такое мог повторить кто ни будь другой. Кроме того, нужно было как-то расчистить и подготовить запасной лаз, так хорошо нас выручивший в этой осаде. Заодно, отогнав Угара от мертвой птицы, я принялся выдирать из нее перья — не пропадать же добру. Они могли заменить искусственное оперение, которое я приделывал к стрелам. Все остальное я сбросил в мусорную яму — употреблять в пищу это уродство мы бы не стали ни под каким видом… Ната указала на когти чудовища.

— Эти заберешь?

— Принеси маленький топор. Да, кстати. Может, сходим к тому месту?

Ната отрицательно мотнула головой.

— Ни к чему. Я уже обрубила клыки у бурокрыса и принесла сюда.

— Когда?

— На следующий день. Взяла твой лук, меч и сходила. Там ведь оставался топор — его нужно было забрать.

Я молча покрутил пальцем у виска… Ната рассмеялась.

— Да не было там никого! Тушу всю обглодали — и все. Они все разбежались, еще до моего появления. Зато я все принесла — и когти, и даже резцы.

— Ты и их вырубила? Ну и ну…

— Только ты не вешай их себе на грудь. Они такие большие — ты ходить не сможешь!

— Нет слов… Нет, не повешу.

Досадное происшествие — не более того, прервало тот виток в наших отношениях, который мог так много изменить… Вечером, искупавшись и смыв с себя грязь и пот, я нерешительно подошел к Нате. Она, увидев выражение в моих глазах, закусила губы…

— Ната…

Девушка вся съежилась в острый и колючий клубок.

— Ты… Я…

Она резко отпрянула назад и, уже с безопасного расстояния, произнесла, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Не торопись, ладно? Ты ведь обещал…

Я остался стоять на месте, не зная, что сказать на это. А Ната, проскользнув мимо, принялась готовить ужин Угару — пес давно и мечтательно посматривал на очаг.

Прошло два часа. Она ни словом, ни жестом не напоминала о том, что произошло между нами утром, и я, сгорая от стыда, страсти и сожаления, угрюмо улегся в свою постель. Ната еще возилась какое-то время, а потом тоже ушла к себе, загасив огонь в очаге.

Я чувствовал себя обманутым. Более того — взбешенным и оскорбленным! В очередной раз эта девчонка оставляла меня на том же месте, что и раньше… иными словами — в дурацком положении. А я не мог больше оставаться прежним…

* * *

Сон не шел. Я ворочался на постели с боку на бок, в голове крутилась навязчивая мысль — плюнь на все, встань и подойди к ней. Ты мужик или кто?

Ты можешь сделать все, что захочешь… И никто, даже она не станет тебя останавливать потому, что дальше уже некуда! С досады и злости я ударил кулаком по краю настила. На шум встрепенулся Угар. В углу, где спала Ната, тоже послышался шорох — она откинула полог и смотрела на мою сторону.

— Спите.

Я грубо бросил, видя, что Ната не ложится: