На развалинах Мира
Шрифт:
— Спи. Я нож уронил…
Не желая разговаривать, я отвернулся к стене. Вновь наступила тишина, такая звенящая, такая тяжелая, что от нее хотелось встать и бежать куда глаза глядят. Я уже стал раскаиваться, что передумал уходить в свое время.
Глупо насиловать природу, делать вид, что ничего не происходит. Продолжать желать женщину, жить с ней на площади в несколько квадратных метров и не иметь возможности быть с ней… Легче, пожалуй, самому спрыгнуть в пропасть, чтобы покончить со всем раз и навсегда!
Я нервно, беззвучно рассмеялся.
Бесконечная ночь никак не кончалась. Угар потянулся, встал с коврика и направился к выходу. Он ткнулся носом в полог ткани и пропал под ней.
Послышался его басовитый рык — пес просил открыть дверь наружу. Мне пришлось подняться… Перед тем, как выскочить, он втянул воздух. Нет, на этот раз никто не подстерегал снаружи, и он черной молнией проскользнул мимо меня на свободу.
Я решил больше не ложиться. Мне не хотелось ни разговаривать, ни видеть
Нату. Я быстро собрался и, подхватывая лук и колчан, вышел вслед за псом.
Угар поджидал меня на холме. Я свистнул и, не оглядываясь, направился прочь. По еле слышному поскрипыванию позади, было ясно, что пес идет следом. Он мог ходить и совсем бесшумно, если в этом возникала необходимость. Угар забежал вперед меня — это была обычная расстановка во время наших путешествий.
— Что ты еще задумал?
Он вильнул хвостом. Мне пришлось ускорить шаг. Скорость собаки уже намного превышала мою собственную, а ведь совсем недавно, всего несколько недель назад, он был еще таким смешным и неуклюжим. Как же все это было непонятно, непостижимо! Оставалось только удивляться, что мы сами не превратились в каких ни будь страшилищ, с покрытыми шерстью телами и руками. Я горько усмехнулся — уж тогда, наверное, я сразу перестал бы думать о тех стройных ножках, которые не давали мне покоя. Я крикнул:
— Угар! Ко мне.
Пес недоуменно остановился — мы ведь совсем недалеко ушли.
— Ко мне. Домой.
Я развернулся и зашагал обратно. Если повезет — мы найдем людей, тогда… тогда я оставлю ее с ними. Иного решения уже придумать было нельзя. Угрюмый и насупленный, я возвращался назад, вовсе не радуясь при виде знакомых склонов и тропок.
У самого входа сидела Ната. Она была с дротиком — я настрого запретил ей выходить наверх без оружия.
— Что ты здесь сидишь? Пошли в дом.
— Что с тобой?
— Со мной? Ничего обычного. В голову… одна жидкость ударила. Бывает, если ты знаешь, что это такое… А с тобой, что? Все, как всегда, в порядке?
— Со мной? Да… со мной ничего не изменилось.
Разговор обещал быть сложным…
— Хочешь правду? Нет, не смогу. А если смогу — то превращусь в жирного борова с заплывшими глазками… и тоненьким голоском. Кстати, ты могла бы это и ускорить. Чего проще — ночью, ножом… по одному месту. Ты, кажется, так и собиралась — в свое время? И все проблемы разрешаться сами собой, разве нет?
У Наты брызнули слезы из глаз.
— Не смей! Я не могла даже подумать о таком!
— Ну, так подумай. А не то мне придется…
— Изнасиловать меня, да?
— Нет. Я просто уйду. Оставлю тебе все и уйду.
Ната кинулась в подвал, закрывая лицо руками. Я прошел вслед за ней — что ж, пусть будет такая правда, чем вообще никакой…
Она встретила меня, стоя посередине комнаты.
— Ты же все знаешь! Все! Ты должен меня понять! Я не могу! Не могу!
— Всего несколько часов назад, мне показалось, что у тебя появилось иное желание… разве нет?
— Я хотела… Я хотела, пыталась пересилить себя. Не я — ты сам все делал…
— Но почему, Ната?
Она вдруг ухватила меня за руку и, ничего не отвечая, повела внутрь подвала. Там девушка сняла с меня мое вооружение и повесила его на обычное место, словно оно мешало ей продолжать наш разговор. После этого, словно не заметив этой странной паузы, она бросила мне в лицо:
— Потому что я ненавижу… ненавижу мужчин. Не тебя — совсем не тебя! Но я… ты…
— Тоже — мужчина. Но это не я тебя насиловал, Ната. Не я покупал на ночь.
Да. Я — мужчина. А ты — хочешь ты того, или нет — ты уже женщина. Не девочка… По возрасту — ты еще, чуть ли не ребенок, а по всему остальному
— ты знаешь гораздо более своих сверстниц. И не только сверстниц. А я — всего только человек, вовсе не сделанный из кремня или стали. И если я хочу быть с тобой — это естественно для мужчины. Так что же мне делать?
Ната посмотрела мне прямо в глаза.
— Тогда — сделай это… Сделай сам, как ты и хотел. Но не принуждай меня хотеть того, чего я не выношу… Сам — без меня. Вот я — вся здесь. Я не стану сопротивляться. Но мне будет плохо, очень плохо! Ты ни в чем не виноват — я ведь тебя не обвиняю… Но поделать с собой ничего не могу!
Сама мысль о том, что я ложусь… под кого-то, мне уже невыносима!.. Не ты
— мое прошлое не отпускает меня, Дар! И, единственный выход — это… ты сам. Сам. Возьми меня… но не проси, чтобы я этого желала…
Я горько усмехнулся, ощущая, как у меня начинают дрожать руки…
— А мне казалось, я уже не то же самое, что кто-то… и все. Ты притворялась, да? Тогда зачем ты меня выхаживала?
— Нет! — она испуганно мигнула — я на миг почувствовал раскаяние… Принуждать ее к своим страстям — честно ли это по отношению к ней? При иных обстоятельствах, такого не могло произойти никогда. Но в том то и дело, что обстоятельства были именно такими…