На развалинах Мира

Вольный Владимир Александрович

Она часто сидела возле меня, занимаясь, каким ни будь, своим делом.

Уставая и собираясь спать, она больше не уходила к себе, а ложилась с краю, чтобы всегда оказаться рядом, если мне понадобится ее помощь. Тогда я высвобождал руку из-под одеяла и гладил ее по волосам. Пока сильна была болезнь и слабость — мысли о близости не посещали меня. Теперь же… ее присутствие вновь не давало мне покоя.

В первый же день, как я выбрался на поверхность, после долгого перерыва, я попросил Нату принести лук и стрелы. На удивление, пущенная мною стрела попала в мишень, хотя руки еще немного тряслись и после первого же выстрела я почувствовал усталость, но это уже были мелочи. Главное —

я по-прежнему мог попасть в цель с расстояния в пятьдесят шагов. Это означало, что мое выздоровление идет полным ходом, и вскоре я смогу участвовать во всех наших общих делах. Ната стояла рядом и радовалась как ребенок, прыгая и хлопая в ладоши. Я смотрел на нее, на ее детскую непосредственность, которой она выражает свою радость, и был счастлив, ловя себя на мысли, что очень привязался к этой взрослой девочке — маленькой женщине. И… именно как о женщине я думал о ней постоянно…

Совместными усилиями мы привели в порядок наше жилище. Стеллаже поставили, банки рассортировали, одновременно выкинув все разбившиеся в яму возле холма. Как позже оказалось — зря… Плиты, упавшие сверху, кое-как выровняли. А в итоге вообще поменяли свою спальню на иное помещение, чтобы не оказаться под образовавшимся куполом еще раз. Забутовать его нам было нечем, да и с такой сложной работой нам пришлось бы провозиться не один день. Землетрясение несколько преобразило местность — что-то рухнуло окончательно, что-то, наоборот, вылезло из многодневного нахождения под землей и пеплом. Мы удивленно смотрели, как из земли показался остов давно сгоревшего троллейбуса — он напоминал скелет доисторического динозавра, пробитый во многих местах сквозными дырами и покрытый ржавчиной… Упал шест, стоявший на вершине холма и служивший ориентиром, но в нем больше и не было нужды. Мы так хорошо знали город, что могли отыскать дорогу практически в любом направлении. Появились новые ручейки и провалы — их приходилось обходить стороной, не зная, что может таиться под внешне крепким краем земли, возле трещины. Жизнь вновь налаживалась. И, все же, оставалась прежняя проблема, решение которой уже не могло откладываться надолго — я чувствовал это по взглядам самой девушки…

— Дар, принеси, пожалуйста, воды. Я хочу искупаться. И тебе не помешает, тоже…

— Ты же вчера мылась?

— Ну и что? Пока все это разгребешь, — она указала на кучу мусора. — Семь потов сойдет!

Я пожал плечами — почему бы и нет? Воды было в избытке, ручей рядом — даже ближе, чем был до толчков. Натаскать ее труда не составляло. Тем более, что землетрясение открыло несколько новых захоронений древесины — пусть подгнившей и слегка сырой, но после просушки годящейся для разведения очага. Я взял ведра и вышел наружу. Там уже сидел Угар. Он приветственно помахал хвостом и вновь уставился на ближайший холм — выискивал очередную жертву своего непомерного аппетита.

— Ждешь? Ну, жди проглот… Искал бы лучше, где ни будь подальше — так вероятнее будет.

Оценив мой совет, как призыв к действию, пес неторопливо поднялся и затрусил вдаль. Я проводил его глазами — когда же и мы вновь пойдем куда ни будь?… Несмотря на ранения и последствия тряски земной поверхности, тяга к странствиям у меня все еще оставалась сильной.

Ната кивнула мне с улыбкой.

— Спасибо. Что бы я без тебя делала.

— Сама носила. Не за что. Это моя обязанность, если помнишь. Я же не говорю тебе спасибо за то, что ты всегда заботишься о порядке в нашем доме. Это естественно.

— А напрасно. Иногда мог бы и поблагодарить — женщинам это приятно.

— Ну, тогда…

Я встал возле нее и, преодолев сопротивление смеющейся девушки, привлек ее лицо к своим губам.

Она, перестав вдруг упираться, приподнялась на цыпочках и сама отыскала мои губы… Я вздрогнул, ощутив, как сердце стало биться раза в два быстрее… Ната не отходила. Она призывно положила мне свои руки на плечи, словно, чего-то ожидая…

— Ната…

— Дар…

Я, как в тумане, склонил свою голову. Наши губы встретились и упоительное чувство стало заполнять всего меня. Ноги подкашивались сами собой…

— Наточка…

— Дар…

Я не выдержал! Мои ладони легли на ее плечи, скользнули вниз на талию, бедра — и желание едва не взорвало меня изнутри! Она не отступала, не пыталась высвободиться, напротив, прижалась ко мне так, что мой напрягшийся член стал упираться в ее живот… Прикрыв глаза, задыхаясь, она повторила:

— Дар…

Пьянея и теряя голову, я просунул руку под складки ее распахнувшейся рубашки. Почувствовав кожу пальцами, я и вовсе потерял рассудок, переставая различать реальность, опустился перед ней на колени.

— Ната! Милая, желанная моя!

— Дар… Опомнись…

Она не открывала глаз, вздрагивая всем телом. Ее близость так меня распалила, что я уже не мог совладать с собой и принудил девушку опуститься рядом, на холодный пол подвала. Я гладил ее тело, пробираясь к заветным местам, и вскоре мои пальцы коснулись курчавых завитков ее лона, бархатной поверхности ягодиц, впалого и нервно пульсирующего живота. Я уже готов был кончить, не имея сил сдерживать переполняющее желание обладать ею. Девушка не предпринимала никаких попыток остановить события — она закрыла глаза, полностью отдавшись моим нетерпеливым рукам и губам. На сомкнувшихся ресницах заблестели слезинки… Увидев их, у меня сжало сердце.

— Наточка! Я хочу тебя! Родная!

Она не отвечала…

— Я отнесу тебя…

Я встал с пола и, легко подняв ее тело, пошел к постели. Ната, обвив мою шею руками, тихо произнесла:

— Не надо… Прошу тебя, не надо… Не трогай меня… Пощади.

— Ната!

У меня стали появляться круги перед глазами — Как? Опять? После всего, что нам пришлось пережить вместе?

— Я стану твоей… Стану. Только подожди… еще немного. Умоляю… Или — бери сам. Без меня…

Я сжал ее так, что она вскрикнула. Мы уже находились на постели, и я стал срывать с нее нехитрую одежду, обнажая нежную кожу юного и прекрасного создания…

— Дар! Милый! Не надо! Ты же обещал! Я прошу тебя! Не надо! Я боюсь этого!

Я умоляю тебя! Я умоля…

Она стала сотрясаться в беззвучных рыданиях. Губы девушки, случайно встретились с моими — и все то благоразумие, к которому она меня призывала, исчезло вмиг. Желание било из меня через край — теперь я был готов даже к насилию, невзирая на ее просьбы и мольбы. Но она и не сопротивлялась… Перестав что-либо говорить, она полностью отдалась моему напору и лишь сжала кулаки до белизны в суставах. Я уложил ее на шкуру и стал жадно рвать завязки на ткани штанов. Еще немного — и Ната, полностью обнаженная, лежала передо мной. Никакая сила уже не могла бы помешать мне, проникнуть в нее всем своим измученным и истосковавшимся по женской ласке естеством…

Злобный лай и грозное рычание — вот что остановило меня в самый последний миг, заставив дернутся как от удара! Угар, влетевший в подвал, щелкал пастью, словно огрызаясь с кем-то, и яростно кидался на лаз. От отчаяния и обиды слезы, казалось, брызнули у меня из глаз, но в следующую секунду я, понимая, что любое промедление может стоить нам жизни, рванулся к висевшему над Натой мечу и соскочил с постели. Ната, ничего не понимающая, прижав руки к груди, приподнялась и широко раскрыла глаза — она не слышала появления пса.