На развалинах Мира
Шрифт:
— Я обижусь, если ты будешь так говорить. Как ты не поймешь — я люблю тебя! Я вся, до кончиков волос, хочу принадлежать тебе! Неужели ты мне не веришь?
— Солнышко мое… верю!
— И не думай, что ты меня заставляешь спать с собой! Я, я хочу тебя, хочу постоянно чувствовать тебя в себе, твои руки, твои губы, твой…
Я закрыл ей рот поцелуем.
… — Тебе понравилось то, что я сделала?
От неожиданности я вздрогнул — я считал, что она уже спит глубоким сном.
Но Ната, не открывая глаз, покоилась у меня на плече и терпеливо
— Я думал, ты уснула… Ты о чем?
— О том, мы с тобой сегодня испытали. Тебе понравилось?
Я смутился. Одно дело — брать женщину так, как хочешь, и совсем иное
— говорить с ней об этом после…
— Конечно. Я ведь уже сказал, что очень.
— Я хотела услышать еще раз… Я достаю тебя разговорами, Да? А, настоящая женщина в постели прежде всего должна помнить о другом… О том, что она должна быть на кухне — кухаркой, на приеме — леди, а здесь…
— Ты опять!
— Нет. Это не я — это такая пословица… или высказывание — не помню. Но я считаю ее верной. Не позволяй мне больше говорить — когда мы лежим вместе.
Лучше бери меня — так, как ты хочешь… И не стесняйся говорить мне о своих желаниях — даже самых сокровенных.
— Твой бы опыт… Нет, я не то хотел сказать! Твой бы ум, да многим…
— Я не сержусь. Это единственный плюс, который у меня есть — оттого, что было. А вот твою силу — тоже, не сравнить… Ты заметил, что можешь быть со мной так часто, как тебе хочется? Или, как хочется мне…
— Да. И сам поражаюсь этому. Я раньше не обладал такой… потенцией. Это, наверное, потому что нас тоже задело излучение…
— А в руках появилась такая сила, что ты оказался способен одним ударом проломить башку той зверюге, которая чуть не закусила мной и тобой! Да,
Дар, так и есть. Мы изменились. Но ты — больше, чем я. Я даже не чувствую в себе ничего нового — хотя должна была бы. А вот ты — другое дело. Я не знала мужчин, чтобы в твоем возрасте были столь же неутомимы и ловки. И это, твое внутреннее предугадывание опасности — оно меня порой даже пугает…
— У меня и сейчас нет никаких бицепсов. Правда — я напряг руку. — Вместо прежнего, дряблого мясца, кое-что появилось. А ты не допускаешь, что это просто результат упорного труда? Древним людям тоже приходилось выходить с копьями на пещерных медведей, и никакое излучение или мутация были тогда ни при чем.
— Лучше не надо — про медведя… — Ната непритворно охнула. — Если уж такие жуткие твари получились из обычных крыс — то, что могло статься с теми, кто переродился в лесах?
— Или полях…
— Или морях, да? Последнее еще страшнее — вон какие монстры появились в озере!
Мы оба замолчали, представляя себе ту пугающую неизвестность, которая теперь могла встретить нас при выходе из пределов городских руин. Да, и как мы уже убедились — и в самом городе…
— Расскажи мне, что ни будь…
— Сказку?
— Хотя бы сказку… Если ты считаешь, что я еще в них могу верить.
— Не сумею. Я и своему ребенку их никогда не рассказывал.
— Почему?
— Ну…
— Это заблуждение, Дар. Я вот всегда предпочитала, чтобы мне сказки рассказывал отец — у него получалось намного интереснее!
— Выходит, он умел это делать лучше — вот и все.
— Он просто больше меня любил…
Она умолкла. По внезапно повлажневшему плечу я догадался, что Ната плачет.
— Наточка… Не надо, родная моя…
— Нет, нет… я уже все! Сама ведь предупреждала — не надо разговаривать…
— Это означает только то, что ты вовсе не такая уж железная, как хочешь казаться.
— Не железная… Ледяная я, Дар. Как сухой лед, который в холодильнике, под верхней полкой, валяется. Возьмешь в руки — не тает, а обжигает. И потом, только грязные разводы на ладони остаются. Вот и я — так же…
— Это все — в прошлом.
— Дар… Она тоскливо вздохнула и молча улеглась мне на грудь. Я гладил ее по спине, по угловатым лопаткам, проводил ладонями по ключицам, спускался ниже — к ягодицам и, не желая дать ей понять, что загораюсь новым желанием, вновь поднимал руки выше… Ната, вначале лежала молча, но, потом, стала даже подмурлыкивать… — настроение вернулось к ней, и я успокоился.
— Так приятно… Ты умеешь делать массаж?
— В общем то — да. Но сейчас — не стану.
— Но, Дар…
— Нет… не проси. Я тебе тогда спать вообще не дам — сама знаешь почему.
Думаешь, мужчина сможет удержаться, когда увидит перед собой такие нежные холмики?
— Ты — сможешь. И ты — можешь, глупый… Я ведь уже говорила — все, что хочешь!
— Нет. Не сегодня. Если я опять так тебя возьму — боюсь, что ты завтра не сумеешь подняться. Все же, это не совсем то, что предусмотрено природой.
— Если это тебе нравится — значит, предусмотрено. Но я, пожалуй, не буду настаивать… И, это все — отговорки! Ты сам потом не сможешь встать — от усталости!
Мы оба рассмеялись. Ната принялась в шутку со мной бороться, и я с удивлением заметил, что в ее, на первый взгляд, худеньких руках, скрывается немалая сила…
— Ты тоже стала сильнее… Хотя, по внешнему виду не заметно!
— Мама беспокоилась, когда я занималась спортом, что буду как штангист — но наш тренер говорил, что это полная чушь.
— Ты занималась спортом?
— Да. А что, непохоже? Я с сомнением вздохнул — но Ната отмела мои вопросы сразу:
— Скаутский отряд — это так, постольку… Меня отдали на акробатику. Папа хотел так — он считал, что я слишком хрупкая, и не смогу за себя постоять… как предвидел.
— И сколько ты занималась?
— Пять лет. Никаких особых результатов не было — я и не стремилась. Просто нравилось кувыркаться, лазить по канатам, прыгать.
— А сколько тебе было?
— Он привел меня в секцию в шесть лет. А еще — плавание. Так что плавать я научилась — если бы мы перевернулись на озере, то я смогла бы тебя вытащить!