На развалинах Мира
Шрифт:
— Спасибо.
Я подумал, что попади мы в воду ее озера — та, невидимая бестия, которая там водилась, вряд ли позволила нам добраться до берега вплавь…
— А я сам научился. Меня никуда не отдавали…
— Ты в семье был один?
— Нет. Четверо. Я — самый младший. Что ты улыбаешься?
— Не могу! — Ната задыхалась, зажимая себе рот рукой. — Самый младший!
Только подумать — самому за сорок — а младший!
Я вначале не понял, а потом тоже расхохотался — хотя, в сущности, причина для этого была самая, что ни есть, пустая…
— Ладно, давай спать. А то так и проболтаем всю ночь. Вон Угар — сопит так, что полог трясется.
— Он такой большой… Как
— Лучше не пробовать. Мне кажется, что возможностей увидеть его в бою у нас будет еще предостаточно…
Я свернулся, давая понять, что не намерен больше разговаривать.
— Ты спать?
— Да… Спи, девочка моя… А то я тебе сам спать не дам. Спи!
Она удобно устроилась на моем плече и сделала вид, что засыпает. А мне уже не спалось… Нежность и признательность, к милой девочке, наполняла мое сердце, заставив позабыть на время обо всех ужасах, какие могли еще встретиться нам в будущем… Это было невозможно — я сжимал в своих руках девушку, которую никогда бы не узнал — в прошлом. Жуткая катастрофа в какие-то часы перевернувшая все, что мы привыкли считать своим миром, забрала у меня все и всех… и дала взамен ее. Но это была очень большая плата… Я вздохнул, сжав непроизвольно пальцы на талии Наты.
— Что с тобой, милый? Ты чем-то расстроен?
Он нее не могло укрыться, наверное, ничего…
— Немного… Спи, котенок мой.
Ната стала гладить меня по груди ладошкой…
— Что-то плохо, да? Это женщины…
— Женщины?
— Ну да. О чем бы ты мог еще подумать? Не о мужчинах, я думаю!
Я усмехнулся. Ната приняла это как подтверждение своим словам.
— Ты о ком-то думаешь? Мне кажется, ты очень влюбчив, Дар.
— А разве, можно по другому? Нужно, хотя бы чуточку влюбляться, чтобы женщина не чувствовала себя только как средство для удовлетворения. Но я уже не такой увлекающийся, каким был когда-то…
— И это тоже женщины… А я… Что для тебя я?
Она внезапно прижалась ко мне и горячо зашептала:
— Верь мне! Хоть немножко… Я не лицемерка. Я могу быть разной — мне пришлось быть разной… И все же — мне нет причин тебе лгать! Ты не веришь…
— Что ты!
— Нет, нет! Прости меня, я все время говорю какие-то глупости…
Ната взобралась на меня и стала нежно покусывать мое ухо своими крепкими зубками…
— Я ненасытная волчица… А у тебя сердце стучит!
— ?
— Ну, не так, когда ты спокоен…
— Да?
Даже в темноте было заметно, что она смутилась. Ната опустилась на меня своим телом, пряча от меня глаза. Ее груди мягко прижались к моей коже, и меня сразу бросило в жар. Я свел руки на ее спине и прижался к ее ищущим губам своими.
— Ты так и не уснешь, да?
— Я хочу быть этой ночью твоей… Вся!
— С ума сойти… Только лежи смирно… а то я за себя не отвечаю!
— Дар… Если ты хочешь, я… — она старалась не смотреть мне в глаза. — Ты можешь сделать все, что пожелаешь.
— Ты и так отдала мне всю себя, солнышко…
— Нет, еще не всю… Я… Мне трудно даже сказать тебе об этом… А сам ты не заикнешься, я знаю. Возьми меня по иному… В рот.
Она сразу же сжалась, словно ожидая удара. Я почувствовал сухость в горле… Прошлое девушки мгновенно зазвучало у меня в ушах. Ни словом, ни намеком я старался не показывать ей, что запомнил ее мрачную исповедь слово в слово, даже сейчас ненавидя тех подонков, которые чуть было ее не погубили. Но эта просьба… Какие бы желания не обуревали меня, но я не мог сам предложить ей то, что она, запинаясь, произнесла сама…
— Ты не хочешь? Считаешь меня сучкой… Я все испортила…
— Ната…
— Глупый… — она улыбнулась краешками губ. — Старый и глупый. Дожил до таких лет… Понравится. В любимом человеке тебе все понравится!
— Но…
— Это ведь были твои слова?
— Мои…
— Ты мне говорил, что мы не сможем лгать друг перед другом? Ты. А теперь ты пытаешься сделать вид, что твоя порядочность не дает тебе права делать со мной того, чего ты хочешь! Дар, я ведь не слепая, я все понимаю… Ты можешь и имеешь право делать со мной все! Все, что ты захочешь — все! И я знаю, что ты этого хочешь…
— Ната…
Она ласково прикрыла мне рот ладошкой и, целуя меня в ухо, добавила:
— Молчи… Пусть я испорченная и похотливая дрянь. Но, я — твоя дрянь… И я все равно не успокоюсь, пока не отдам тебе всю себя! Всю! Раз ты можешь это делать для меня — и делаешь — то почему противно должно быть мне, когда я хочу дать то же самое тебе?
Ната потихоньку стянула с нас одеяло и прильнула губами к моей груди. Еще ни разу до сегодняшней ночи я не получал от нее таких ласк — с ее стороны все ограничивалось поцелуями губ или лица. Как-то, всегда, инициатива была больше с моей стороны, и это я перебирал губами ее соски во рту, покрывал ее поцелуями от губ до лобка, вдыхая аромат бархатистой и нежной кожи. А ласки ее лона… Ната принимала это, дрожа от возбуждения, и ее состояние так распаляло меня самого, что очень скоро мы переходили к полному слиянию, в котором ее ответных ласк просто не требовалось. Но сейчас все было по-другому…
Она приподнялась, долго и бережно водя пальцами по моей груди, животу, потом медленно провела ими по внутренней поверхности бедер и прикоснулась к набухшему члену, едва не вызвав семяизвержения.
— Ты очень возбужден… А говоришь — остался прежним. Столько раз за одну ночь — ни у кого бы сил не хватило!
Она опять поцеловала мое ухо и скользнула вниз, к ногам. Ната подсунула одну руку под мои ягодицы, а другой бережно взяла член возле основания, сомкнув на нем пальцы. Некоторое время она просто водила головкой по всему своему лицу, прикасаясь ею то глаз, то щек. Все чаще и чаще она стала водить ею по своим влажным, жарким губам, и у меня начало мутиться в голове. Я чувствовал, что больше не могу сдерживаться — одних ее прикосновений мне было чем достаточно, чтобы кончить… Она не стала задерживаться, видя мое перенапряжение и, несколько раз ухватив член обеими ладонями, совершила быстрые движения по нему вверх и вниз. Я излился мгновенно, залив ей руки и себя самого. Меня охватило блаженное состояние от расслабления, отступила напряжение в пояснице, обычно сопутствующее этому акту… и, где-то в глубине, червоточинкой мелькнула мысль — все произошло не совсем так, как должно было быть. Тем не менее, слегка успокоившись, я привлек Нату к себе и долгим, затяжным поцелуем сковал ей губы.
— Тебе хорошо?
— Да. Спасибо, милая моя…
Она медленно покачала головой:
— Хочешь, я расскажу тебе, о чем ты думаешь?
— О тебе. Но, если хочешь — расскажи!
Она лукаво улыбнулась:
— Ты думаешь о том, что твоя девочка обвела тебя, как мальчишку, так?
— Не понял…
— Не притворяйся. Все ты понял. Но, по-другому, просто бы не получилось — ты совсем не мог себя контролировать. И я не хотела тебя сдерживать… И знаешь, почему? — она, тихо смеясь, снова меня поцеловала. — Потому что теперь ты получишь то, что я обещала! А говорю я тебе это затем, чтобы ты быстрее пришел в себя — зная, что тебя ожидает!