На развалинах Мира
Шрифт:
Я недоуменно посмотрел на девушку.
— Весна? Но так она уже недели четыре тому назад началась, если не раньше…
— Это — по твоему календарю, на стенке нарисованному! А настоящая — сегодня! Да вставай же, соня! Выйди на улицу — там так тепло, что загорать можно! А ты все лежишь…
Я ухмыльнулся.
— Ну, кое-кто, мог бы и не упрекать… Не ты ли мне всю ночь спать не давала?
— Это ты мне спать не давал! — возмущенно парировала Ната. — А еще прикидываешься, невинной овечкой! А ну вставай, лежебока несчастный!
Она сдернула с меня
Ната прыснула со смеха, но, совладав с собой, уже серьезно повторила:
— Вставай. Там, на самом деле, что-то происходит. Не то, что было раньше.
И Угар уже там носится по холмам, как угорелый, нос повсюду сует…
— Да он давно уже все поблизости по сто раз вынюхал… Ладно, ладно! Встаю.
Ната не преувеличивала. Едва я вышел из лаза, как сразу почувствовал на лице очень теплое дуновение легкого, по настоящему весеннего, ветерка.
Словно дождавшись, именно этого утра, повсюду из земли и пепла, стали пробиваться ростки растений — столь же удивительных, как и те, которые мы видели в степи. Да и сам ветерок приносил с собой пряные запахи, явно зародившиеся далеко отсюда — это были запахи далеких трав, которые росли возле высоких и неприступных скал. Но продолжалось это все недолго — уже к вечеру погода переменилась и на смену теплу вернулся холод — возможно, последний, которым зима пыталась вернуть утраченные позиции.
Ната, огорченно взирающая на все эти метаморфозы, в сердцах произнесла:
— Дар, ну что это такое? Я не успела даже толком обрадоваться — и все по новой… Что, так теперь всегда будет?
— А кто его знает… — довольно равнодушно отозвался я, возясь с задубевшей сеткой, которую мы забыли вытащить после неудачной попытки наловить рыбу в одном из водоемов. — Ты не нервничай… Все образуется.
— А я не хочу! — с вызовом воскликнула она. — Не хочу, и все! Мне эта нескончаемая зима уже порядком надоела!
— Кончиться… — я без особого энтузиазма попытался ее успокоить. — Не вечная она. Да и грех жаловаться — настоящих морозов мы с тобой и не видели. Так, не больше десяти градусов, по-моему… Ни снега, ни льда — это ли зима?
— Дар, ну я серьезно… Вдруг, она навсегда? И тогда — ни растений, ни цветов, ни травы — чем тогда станут питаться животные в степи и возле реки?
— А я то думал, ты о букетах мечтаешь… Прогноз неутешительный… — я поднялся и отбросил сеть в сторону, она мне уже надоела. — Но, не совсем верный. По сути дела — это и не зима вовсе. Скорее — очень длинная осень.
Затянувшаяся, да… Но — осень. Ната, растения и так уже есть — если помнишь, мы сквозь них довольно долго продирались. И трава — тоже. А цветы
— еще просто не время. Появятся…
— А если нет?
— Тогда — будут сугробы и метели. И мы с тобой замерзнем.
Она хмыкнула:
— Ну да, так я и поверила. Нет, я то, конечно, может и замерзну… А вот ты
— вряд ли!
— Не подлизывайся…
Ната повалила меня на спину.
— Сдаешься?
— Сразу и бесповоротно. С девушкой, которая, запросто
— А ты все не верил, что я сильная…
А Ната, на самом деле, не была слабой. Если ее физическая сила и не могла равняться с моей, то, своим духом она могла бы поспорить со многими… Не сразу и не все, она рассказала мне о своих первых днях после катастрофы. И не потому, что не хотела — Ната просто не помнила подробностей так, как запомнил их я. Она ехала в автобусе, возвращаясь с учебы — ее покровитель, специально заставил девушку, заниматься хоть чем ни будь, чтобы отвлечь от постоянных мыслей о недавнем прошлом. И, хоть ей уже приходилось видеть, как льется кровь — но такое она не могла представить и в самом жутком кошмаре… Автобус накренился и упал набок. Все пассажиры, которые в нем были, с криками и стонами повалились друг на друга, сразу начался пожар, бились стекла… Ната успела заметить и свечение, и то, как их подбросило ввысь, а потом, чей-то ботинок ударил ее по голове, и она потеряла сознание.
Она очнулась в темноте, где единственным освещением были клубы дыма и многочисленные огни пожарищ. Выбравшись из ямы, она набрела на автобус, почти полностью сгоревший, где кроме нее находились только трупы — многие, с выжженными глазницами. Сломанные ноги, руки, свернутые шеи… ее стошнило прямо на чье-то лицо, и она опять провалилась в забытье, упав прямо на трупы. На следующий раз, Ната уже нашла в себе силы выбраться из автомашины — та была погружена наполовину в воду, что, собственно, и не позволило огню добраться до нее самой. Повсюду был ужас… И, среди этого хаоса напуганная до безумия, со сломанными ребрами, изрезанная осколками стекла и железа девушка-подросток, которой судьба приготовила новый виток испытаний…
Она не знала, почему осталась жива, хотя все, кого она видела вокруг, были мертвы. Под ногами были зияющие трещины, повсюду горы битого камня и кирпича, глыбы бетона и вспученной земли. А еще — небывалой черноты небо, на котором не просвечивало ровным счетом ничего… Девушка пару раз встречала людей — таких же обессиленных и жалких, как и она сама. Один пытался ее расспросить о случившемся, но, не сумев получить внятного ответа — Что она могла сказать? — Едва не убил ее в приступе сумасшествия.
После этого она стала избегать таких встреч, а после, уже и не заметила, как их не стало совсем. Ната не помнила, что она ела, где бродила и ночевала — это было словно стерто из ее памяти. Сумбурно, тенями, наплывали какие-то воспоминания, но в них уже не фигурировало ничьих лиц.
Наткнувшись на автомашину, в которой лежали мешки, она решила остаться там и дожидаться помощи. Помощь не пришла — ни на второй день, ни на третий.
Ни, даже, через месяц… Тем временем, неизвестно откуда появившаяся вода затопила все вокруг, перекрыла ей доступ к внешнему миру. Случайное наблюдение за небом дало ей возможность вовремя увидеть странных и страшных птиц — Больших воронов. Ната успела спрятаться от них среди руин