На развалинах Мира
Шрифт:
Мгновенное исчезновение ворона в воде заставило меня подойти к изготовлению плота со всей ответственностью. Кроме того — теперь я был не один… Ответственность, за ее судьбу, заставила меня еще раз пересмотреть все узлы и сучья, внушающие подозрения. У меня не было больше веревки — почти вся она осталась привязанной и висела теперь на стене. Вместо нее, я использовал мотки поржавевшей, но крепкой проволоки — она в изобилии лежала возле одного из зданий. Я нарубил ее кусками и, изорвав перчатки, смотал ими четыре ствола. Плот получился неподъемным — но мне и не надо было думать о том, чтобы разбирать его
Долгое затишье, сопровождавшее меня в дороге, сменилось на пронзительно дующий ветер. Он принес холод и липкую влагу, от которой сразу намокла наша одежда. Я, будучи подготовленным к подобным испытаниям, за счет изготовленной собственноручно куртки, не мерз так сильно, как Ната. Зато девушка застывала прямо на ходу…
— Иди сюда…
Я достал из мешка одеяло и набросил его на ее плечи.
— Укутайся… Так теплее?
— Да.
Она благодарно посмотрела мне в глаза. Я, почему-то, не мог долго в них смотреть. Мешало неосознанное чувство… Она была женщиной — и я оказался к этому не готов! В своих поисках, я, как-то, не представлял себе самой встречи — с кем она произойдет? Это казалось несущественным — было бы, вообще — с кем! Но сейчас, видя перед собой, усталую, съежившуюся под одеялом, девушку, не мог отделаться о мысли — о чем-то, давно забытом. И о том, что очень скоро не станет давать мне покоя — так, как раньше не давало покоя одиночество.
Мы преодолели озеро. На наше счастье, на воде не было никакого волнения. И вороны, которые могли подстеречь нас на открытом пространстве, тоже не появились. Видимо, у них здесь был только один разведчик — хотя, хватило бы и одного, чтобы сильно осложнить нам переправу. Что касается монстра… я с тревогой вглядывался в темную гладь озера. Но, ничто не нарушало покоя этих мутных вод. Погружая весло в воду, я старался делать это, как можно плавнее, не производя брызг и излишнего всплеска. Может быть, это, может — что иное, но чудовище не появилось, и через два часа, наш плот благополучно причалил к берегу. Только после этого я смог спокойно вздохнуть. И здесь — видимо, осознав наконец все произошедшее за последние полдня, я не выдержал…
— Иди ко мне!
Я привлек ее к себе и крепко обнял. Комок, державший меня в напряжении, рассосался и исчез. Я больше не один! То же самое было и с ней. Она сцепила руки у меня на спине и заплакала — навзрыд. Она не стеснялась своих слез — и те стекали по ее лицу, оставлял грязные бороздки…
— Живой… Живой!
— Ната! Наточка!
Я не видел того, что у нее потрескавшиеся губы и струпья на коже, не чувствовал тяжелого запаха ее одежды. Я обнимал и прижимал ее к себе, боясь, что она может истаять, раствориться, как призрак… и что мне все это просто пригрезилось! Но руки ощущали трепещущее девичье тело — и она, задыхаясь, произнесла:
— Живой!
Она отвечала тем же — быть может, даже более чем я. И меня прорвало… я заплакал — и не стыдился этих слез. Она целовала меня, осушая слезы своими губами…
— Я уже совсем отчаялась…
— Теперь все будет по-другому…
Она
— Так не бывает… Кто ты? Как тебя зовут?
— Мое имя — Дар. И ты — первая, кого я увидел… за очень много времени после землетрясения.
Она меня не слышала — девушка просто внимала звукам моего голоса, не вдаваясь в смысл произнесенного. Я чувствовал, что через мгновение не выдержу — закричу или забьюсь в истерике…
Она печально склонила голову, и, помолчав немного, вновь устремила на меня свои глаза.
— Дар…
… Что все сокровища мира? Что возможность жить в неге, и праздности? Что все, чем гордилось и что почитало человечество? Я мог отдать все знания и все драгоценности земли, только за взгляд — тот, который благодарная моему появлению, девушка дарила мне. Я задохнулся от нахлынувших чувств — и, не затрудняя себя более поисками слов, сжимал эту девушку-подростка. Несмотря на разделявшие нас слои меха и ткани, я слышал, как бьется ее сердечко — и выше этого не было более ничего!
А вокруг возносились хмурые груды домов, лежали серые камни и бурая, покрытая пеплом земля. Помалу стал падать холодный дождь, сквозил ветер — но мы позабыли обо всем, упиваясь тем, что каждый из нас вновь обрел человека…
Ната оторвалась от моей груди — я продолжал гладить ее волосы. Она облизнула свои губы. Я, даже не задумываясь — хочет ли она того, или нет — еще раз привлек ее к себе. Она чуть дернулась — я смутился, и сам отодвинулся от девушки. Ната посмотрела на меня так пристально, что я почувствовал неловкость и желание отвести глаза в сторону.
— Ты… Настоящий?
— Не похоже?
Она сглотнула и тихо добавила:
— Нет… Просто, я уже не верила.
Я сразу ее понял — ей, отрезанной водой от остальной части города, было еще труднее переживать свое одиночество. Если я имел возможность покидать свой подвал, то ей, ее остров, стал и убежищем, и тюрьмой… Девушка дотронулась до своей шеи и жалобно сказала:
— Болит…
— Что с тобой?
— Ударилась недавно, прячась от воронов. Когда голову наклоняю, внутри, как будто, щелкает…
— Покажи.
Она доверчиво подставила мне свою головку — я положил пальцы на тонкую шею, и, слегка помассировал. На ощупь, все было в порядке, но в одном месте я обнаружил небольшой желвак. При прикосновении к нему она чуть охнула и дернулась.
— Здесь?
— Да. Только не трогай, пожалуйста.
— Я и не трогаю.
Противореча собственным словам, я осторожно коснулся бугорка еще раз.
Похоже, у нее был смещен один позвонок — как она, вообще, с этим могла столько продержаться? Любое движение головы, в таком случае, должно было приносить ей невыносимую боль!
— А те, кто летит к нам с озера, они что? За тобой?
Она вскинулась и, позабыв про меня, тревожно оглянулась к воде. Пользуясь тем, что она отвлеклась, я сильно дернул ее голову вверх. Она вскрикнула еще раз, схватилась за шею и кинула на меня жалобный взгляд:
— Я же говорила! Больно!
— А теперь?
— Теперь? Вроде, отпустило… Ты мне что-то вправил, да?
— Ну, я не костоправ, так… учился понемногу, кое-чему, когда-то.
Получилось? Вообще-то, я мог тебе и шею свернуть.