На развалинах Мира
Шрифт:
— Устала… Я столько времени провела там, на острове. Пещерка, костер, вода. Пещерка, костер, вода. И все.
— Ты отвыкла от нагрузок, и ослабла от голода. Ничего… — я старался внушить ей уверенность, как-то позабыв о том, что минуту назад, сомнение посетило меня самого. — Все образуется! Вот поднимемся, придем ко мне — там отоспишься, искупаешься, отдохнешь… И все войдет в норму!
— Да…
Она, по-прежнему, не открывала глаза. Я встал совсем близко. От девушки исходила глухая безысходность и отчаяние.
— Ната!
— Да.
— Я придумаю, что ни будь! Привяжу тебя за конец каната — поднимусь вверх и втащу тебя следом!
— Это нереально. Ты говорил, что здесь высоко — но я, даже не представляла, насколько… А ведь это был спуск — не подъем. А теперь надо сделать все в обратном направлении — да еще, с таким никчемным грузом, как я.
— Почему ты так говоришь? — я нахмурился. — Такой груз я готов поднять на высоту, еще более крутую, чем эта! Лучше давай думать о том, что у нас получится, а не впадать в меланхолию.
Она улыбнулась, но усмешка тотчас сползла с ее лица. Девушка, действительно, была совершенно обессилена. Я растерялся — как ни горько было в этом признаваться, но она была права. Как бы я ее поднял? Я посмотрел наверх — так же, как это сделала Ната несколько минут назад.
Туман, клубившийся на вершине, постепенно рассеивался, и я увидел, что мы вышли вовсе не туда, куда надо — это было другое место. Мы отклонились в сторону, и я не мог понять — куда? Я перевел взгляд на девушку — она совсем сползла по стенке, упав на колени так и не раскрыв глаза…
— Ната?
Ответом была молчание и тяжелое дыхание девушки. Я присел рядом, обнял и привлек к себе. Она доверчиво положила свою голову мне на грудь. Я прикрыл ее одеялом. Под рукой прощупывались косточки измученного лишениями подростка — меня захлестнула жалость…
— Наточка…
Я погладил ее волосы и смутился — вдруг она меня услышала? Но девушка уже спала очень крепко, не реагируя более ни на что… Постепенно усталость сморила и меня.
Проснулся я оттого, что почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.
Ната сидела на коленях и изучала мое лицо. В ее глазах появилась непонятная жесткость, уголки губ скривились. Казалось, что она хочет или расплакаться, или, наоборот — ударить. Я потянулся.
— Ты проснулся?
— Вроде того… А ты давно, сама?
— Нет. Не давно.
Она отвела взгляд в сторону — я увидел, что она с вожделением смотрит на мешок.
— Ната, потерпи немного. Мне не жалко… но тебе сейчас вредно. Нельзя после голода есть сразу много. Особенно — мясное.
— Я понимаю.
Она отвела глаза. Скрепя сердце, я поднялся. Следовало что-то решать. Мне казалось, что спуск должен был быть где-то к северу — я не мог так далеко уйти от обрыва, где оставил веревку. Кроме того, здесь нужно было быть осторожным — в отличие от моего плато,
Стая серых монстров могла нас настичь в любом месте. Было даже странно, что нам удалось так далеко отойти от озера и, ни разу, не подвергнуться нападению этих уродов.
— Мы пойдем вдоль подножия. Я, кажется, забыл где оставил веревку… Там отдохнем — немного. А потом станем подниматься наверх. Не спрашивай, пока, как… я и сам не знаю. Ты согласна?
— Дар, — она спокойно посмотрела на меня своими лучистыми, теплыми глазами. — Как ты скажешь, так и будет. Я же не маленькая девочка, меня не нужно уговаривать. Если так лучше — значит, так и буду делать. Ты — мужчина. А решения и должен принимать мужчина.
Я сглотнул, покачав головой — никогда раньше я не слышал подобных слов ни от одной из женщин, с кем меня, когда-либо, связывала судьба. И было очень непривычно услышать такое от подростка…
Она следовала за мной, почти след в след — я даже заинтересовался такому умению копировать практически все мои движения. Увидев вопрос в моих глазах, она коротко пояснила:
— Скаутский лагерь. Тропа разведчика. Там так учили — повторять все за тем, кто идет первым.
— А еще чему учили?
— Разжигать костер. Очищать воду. Находить свое месторасположение на местности. Готовить еду из того, что можно найти в лесу. И кофе варить…
Я фыркнул:
— Кофе… Это что, такая проблема?
— Нет. Когда оно есть. А когда — нет?
— Как это?
Она повела рукой вокруг, но сразу ее отпустила.
— Нет, сейчас не видно… А в лесу их хватало. Одуванчики. Если их выкопать
— то, под каждым цветком, есть небольшой корешок, как луковичка. Ее надо прожарить и размолоть. Потом просто заварить кипятком — все.
— И будет кофе?
— По вкусу — почти одно и то же.
Я улыбнулся:
— Неплохо… А еще что ты умеешь? Нет, я не смеюсь — напротив. Вдруг, ты знаешь, что-то такое, что нам обоим может пригодиться? Мне в лесу жить не приходилось… Ходил, правда, как вольный турист — по горам. Но, давным-давно.
Она серьезно кивнула:
— В горах я всерьез не бывала. Наш инструктор только обещал нас повести… но я не успела.
По лицу девушки пронеслась легкая тень…
— Я в лесу была два раза. Мне понравилось — было так интересно!
— И сколько вас там было?
— Двенадцать. Наш класс был не очень большой. Это потом, когда мне пришлось перейти в другую школу…
Она опять как-то скривилась, и я не стал расспрашивать больше, видя что воспоминания не доставляют ей удовольствия. Она только что потеряла все — родителей, друзей, близких. Пережила столько, что любому хватило бы на всю жизнь. Конечно, то же самое пришлось вынести и мне — но ведь она была совсем еще ребенок…