На развалинах Мира
Шрифт:
Вороны заметили меня, покружились, но, оценив, что я находился среди нагромождения плит и расщелин, в которых легко можно затеряться при нападении, не стали снижаться, и улетели прочь. Я все ближе и ближе подходил к обрыву…
На этот раз я несколько свернул к северо-западу — туда, где русло бывшей реки обрывалось вместе со стеной земли. Мне казалось, что именно там, спуск будет менее высоким, чем в других местах. Расчет оказался верным — время и постоянные обрушения, сделали свое дело. Здесь, действительно, было намного ближе к той поверхности, которая ожидала меня ниже.
Предварительно обвязавшись веревкой, я лег на край, и стал смотреть.
Сейчас видимость была намного лучше, чем тогда, когда я появился здесь впервые. Я мог увидеть весь район, ушедший в пропасть — если иметь в виду сам
— это земля, вымываемая водами болота, проваливалась вниз. Там образовывался своеобразный подъем, по которому, со временем, можно будет вылезти наверх. Можно было попробовать пройти там и сейчас, но я опасался идти по болоту. Если монстры, подобные тому, которое так лихо расправилось с крысами, водятся и в нем — то далеко мне уйти не удастся…
Мне пришла в голову мысль… Когда вороны вернутся — лишь бы это было засветло — то они вновь пролетят надо мной, только в обратном направлении.
Тогда я увижу, куда они улетают там, внизу, в раскинувшийся подо мной город.
Так и случилось. Только ждать птиц пришлось так долго, что я уже начал считать, что они не вернутся сегодня вообще, или же, давно пролетели мимо, где ни будь восточнее, а я их просто не заметил.
Хлопанье крыльев послышалось внезапно. Я осторожно выглянул из расщелины — все три птицы, одна за другой, спустились вниз недалеко от моего убежища и спикировали, на виднеющийся вдали холм. Нижний город был разрушен не менее сильно, чем верхнее плато — и подобных холмов там хватало в избытке.
Темные точки покружились над холмом, и, так и не найдя себе места, пропали, улетев еще дальше, на север. Там проблескивала грязно-желтая гладь нескольких озер, видимо, они обитали именно там. Далеко…
Я смотрел на этот мир и думал… Сейчас, реши я вернуться — до дома почти три дня. Но что меня ждало в подвале? Пес, ставший мне другом — и все же, он не мог собой заменить человека. Запасы продуктов, которых могло хватить на долгие годы. Спокойствие… и тоска.
А я устал. Устал от этой непонятной борьбы, от своих мыслей, от неизвестности и непонимания того, что я видел. Если и здесь меня постигнет неудача, то стоит ли тогда жить? Видеть, как постепенно, крысы завоевывают землю, как пернатые превращаются в летающих драконов… И, как сходит с ума, последний из людей. Нет, мысли о самоубийстве не посещали мою голову
— все было гораздо проще и хуже. Приняв такое решение, я, по крайней мере, знал бы что делать — броситься на меч или спрыгнуть вниз, с этой скалы — чего проще? Но я был сделан из иного материала — поколения моих предков выжили в минувших веках, и я, их потомок, не получив от них в наследство ни имени, ни богатства, обладал одним, но ценным даром — умением не сдаваться. Никогда, никому и ни при каких обстоятельствах! И, прежде всего
— самому себе!
Я стоял у края, а руки механически разматывали скатку каната. Узел, второй, третий — веревки было слишком мало, чтобы свить лестницу. При спуске и подъеме мне придется напрячь все мускулы, чтобы не сорваться вниз. Эти узлы помогут удержаться. Два месяца назад, я бы не смог надеяться на свои силы — такой подвиг был бы просто невозможен. А теперь, пройдя столько кругов ада, замерзая под ливнями и жарясь в огне, я закалился настолько, что некоторые, попадавшиеся мне куски арматуры, шутки ради сгибал вдвое… Это я-то, который раньше не мог и штангу толком поднять в спортивном зале! Очень давно я занимался спором — но с тех пор прошло так много времени, что это казалось чем-то из другой жизни. С тех пор я не намного преуспел в физической форме. И вот, все изменилось — мышцы налились, и стали как каменные, в руках появилась недюжинная мощь. Я мог пройти без остановки от рассвета и до заката — и это, в условиях, когда под ногами творилось неизвестно что, и порой, шагу нельзя было сделать, чтобы не превратить его в прыжок. Да, я был готов спуститься. Мои физические возможности мне это позволяли. Что-то, едва не превратившее меня в зверя, оставило на память и необъяснимое чувство предвидения опасности, и эту силу…
Наступал вечер, еще пара часов — и небо
Я проснулся около пяти часов утра. Все было приготовлено. Бросив еще раз взгляд, на простирающиеся внизу катакомбы, я подумал: — Знали бы мои друзья-знакомые, на что мне приходится идти, в поисках себе подобных! Мне, у кого боязнь высоты была просто патологической… Но иной дороги в провал не существовало. И, что бы я не встретил, что бы не нашел там, на дне, узнать это, я мог только оказавшись внизу.
Все канаты были связаны между собой, за пояс заткнуты еще одна пара перчаток — на случай, если протрутся первые. Увы, я не имел возможности просто отталкиваться от стены, как это делают настоящие альпинисты — для этого нужно было обладать настоящим снаряжением. Да и подъем, потом, по гладкому концу, был бы просто неосуществим. Через каждые шестьдесят-семьдесят сантиметров, веревка перетягивалась узлом — чтобы руки не скользили, и имелась возможность спускаться, придерживаясь за узлы ногами. Я еще раз посмотрел на место, выбранное мной для спуска — самое близкое к поверхности той земли, как мне казалось. Наверное, здесь было не меньше сорока метров. И решился…
В том, что спуск будет нелегким, я убедился через пару метров, после того, как перекинул ногу вниз. Пот лил с меня градом, спину оттягивал мешок со всем моим снаряжением, и я сквозь зубы сам себя ругал, за то, что не догадался спустить его на веревке заранее. Правда, как бы мне это удалось?
Обрыв на самом деле имел почти сорок метров — меньше, чем где либо еще.
Почти отвесная, не имеющая за что выступов, стена маячила у меня перед глазами. Я видел, как была опасна моя задача — в любой момент, от нее мог отвалиться пласт, или большой кусок, и сорвать меня с веревки. Кое-где, следы таких падений виднелись на земле, внизу. Было странно видеть, как земля, словно слоеный пирог, меняется по мере погружения. Вначале это была смешанная со всяким мусором часть, примерно около трех-четырех метров, потом она начинала светлеть — это была глина. Потом еще светлее — я коснулся, и под пальцами оказались крупинки песка. Далее опять шла глина, но гораздо темнее первого слоя. Потом вообще не понятно что — все закаменело и застыло, а я уже настолько устал, что перестал обращать на это внимание. Когда мои ноги уперлись в землю, я рухнул вниз, и просидел так не менее получаса, прежде чем решил, что в состоянии продолжить путь.
Предстояло еще привязать конец веревки — чтобы его не унесло ветром, и не зацепило, где ни будь, на высоте. Достаточно оказаться ему на пару метров выше — и о возвращении пришлось бы забыть. Я бросил взгляд наверх. Отсюда казалось невероятным, то, что я совершил… Вздохнув — еще предстояло повторить все в обратном направлении! — я повернулся лицом к городу.
Впереди лежала неизвестная мне территория. Вполне возможно, я мог встретить на ней перерожденных чудовищ, а может — людей. В первом случае я был готов, во втором… Я уже не знал, какой будет эта встреча — в радость, или в горе, для кого ни будь, из нас. Если я найду группу сумасшедших, погибающих от голода и болезней, потерявших человеческий облик — смогу ли подойти к ним, а не убежать? И кем буду для них я сам?
Я бродил уже два дня. Здесь все было похоже, на то, что встречалось мне раньше, у себя, но имело и некоторые отличия — было больше сохранившихся домов, не так ужасно выглядели развалины — хотя, это было, только иллюзией
— просто, в тех руинах, среди которых пришлось мне жить, почти не осталось целых стен. Обрыв, по которому я спустился, остался далеко позади. Темная линия провала, оба края которого терялись в тумане, большой дугой тянулась с запада на восток. Может быть, этот изгиб продолжался и дальше, на многие сотни километров, но я этого не знал. Хорошо было уже и то, что мне посчастливилось найти самую нижнюю его часть — возле русла реки. Там грязная вода стекала по размытому склону, превращая все в округе в стоячие лужи. Я сразу поспешил отойти от них подальше — воде я больше не доверял.