На развалинах Мира
Шрифт:
— Ему не хватит.
— Вижу, — без особой радости согласился я. — Придется еще достать парочку.
Нет, так не пойдет. Его кормить надо как-то иначе.
— А сейчас?
— А сейчас — вскрой.
Она быстро добавила в миску еще несколько банок. Пес умял их так же споро, как и первую порцию, и теперь стал поглядывать на нас — не дадут ли ему еще что ни будь? Я удержал руку Наты, порывающейся отдать ему то, что лежало в ее тарелке.
— А вот этого — не надо. Я и раньше его к столу не подпускал, а теперь и подавно не стану. Иначе, это ничем хорошим не кончится…
Ната
— Сидеть.
Он недоуменно посмотрел мне в глаза.
— Сидеть!
Пес прекрасно знал эту команду — как и многие другие, которым я его научил раньше. Теперь все зависело от того, станет ли он слушаться. Я держал руки вдоль тела — но, под рукавом, сжимал нож, ожидая худшего…
— Сидеть!
Мой тон стал совсем нервным — это заметила и девушка, приподнявшаяся с табурета.
— Дар…
Угар оскалил угрожающе клыки — один их вид мог привести в трепет кого угодно! Но, за эти месяцы, я уже насмотрелся клыков и когтей достаточно…
— Угар! Сидеть!
Пес вскочил и залаял. Ему не понравилось, как я с ним общаюсь. Ната тоже поднялась со скамейки, и направилась, было к нам…
— Останься! — я, не поворачиваясь, бросил ей через плечо.
— Но…
— Останься. И возьми в руки копье.
То, как я это произнес, не предвещало ничего хорошего. Ната побледнела и отступила назад, к стулу. Пес снова зашелся в лае — и весь подобрался, готовясь к прыжку. Я более не медлил — протянув руку перед его мордой, я сделал вид, что пытаюсь ухватить его за нос. Клацнули зубы — он едва не цапнул меня за кисть. Одним рывком, другой рукой, я вздернул его за холку, оторвав от пола так, что его лапы перестали касаться бетона. Вес у пса теперь стал немалый — более пятидесяти килограмм, и удержать его долго было очень непросто. Мне пришлось его опустить. Угар, ошалело мотнул башкой, не понимая, что с ним произошло. А я, не теряя ни секунды, снова схватил его за холку, а второй рукой за область, возле хвоста, и опять вздернул в высоту — и там, пресекая все попытки к сопротивлению, несколько раз довольно жестко тряханул. После этого, не колеблясь и не жалея, я с размаху швырнул его на пол. Угар шлепнулся брюхом, не успев сгруппироваться. Я навис над ним и угрожающе произнес:
— Сидеть! Я кому сказал!
Он нехотя подчинился. Пес присел на задние лапы и, казалось, удивленно посмотрел на меня — что мол, ты так разошелся? Но, сквозь завитки черной шерсти на морде, просвечивали внимательные и налитые кровью глаза…
— Сидеть.
Ната все так же стояла возле края стола. Она так и не выполнила моего указания — не взяла в руки оружия.
— Лежать!
Угар распластался на полу. Я быстро скомандовал:
— Сидеть! Рядом!
Мы прошлись по периметру
— Лежать. Ползи…
Пес пополз, неуклюже заелозив по бетонному покрытию своими широкими лапами.
— Замри!
Он уронил морду на лапы и затих, молча, ожидая дальнейших команд. Я перевел дух — вроде, этот раунд оказался выигранным…
— Встань! Ко мне!
Пес вскочил и подбежал ко мне. Вздымающиеся бока указывали на то, что он сильно взволнован…
— Сидеть.
Мы находились друг возле друга. Я теребил его слегка за ухом, давая время щенку прийти в себя… и сделать выводы. Если он останется на месте — все нормально… Если же оскалит клыки — схватка неминуема!
— Место.
Он поднялся и, вразвалочку, направился к своей подстилке. Там пес крутанулся на месте, уминая коврик, и улегся. Мордой к нам, вперив в меня и Нату свой немигающий взгляд.
Ната, широко раскрыв глаза, смотрела то на меня, то на пса.
— Не спрашивай, — я предвосхитил ее вопрос. — Так было надо.
— Я знаю, — она внешне спокойно наливала мне в кружку горячий чай. Только вздрагивающие пальцы выдавали ее состояние — Я все поняла.
— Во всех стаях. Хоть — волчьих, хоть собачьих — всегда есть сильнейшие и слабейшие… Есть вожак — и есть те, кто ему подчиняется. Слабый подставляет свою шею — самое уязвимое место — вожаку под зубы. И тот волен поступить так, как ему угодно. Может убить — а может и помиловать.
Утрирую, но в целом, это выглядит, именно так. Таким образом, слабейший всегда дает понять вожаку, что он не претендует на лидерство в клане — а вожак, в свою очередь, знает, что этого члена стаи не следует опасаться.
Если же тот сопротивляется этому… скажем, обряду — тогда бой. До смерти.
Только очень сильный — в данном случае — вожак, может ухватить зверя за холку и оторвать его от земли. Собака или волк, прекрасно это понимают — и глупо сопротивляться сильнейшему. Если, разумеется, это не враг. Мы не враги Угару — мы его стая. И сейчас я дал ему ясно понять, что в этой стае
— он не главный. Если бы не успел…
Ната кивнула, намазывая мне на лепешку слой варенья из банки:
— Тогда бы он откусил тебе пальцы. Только мне показалось… он ведь мог это сделать?
— Мог. Реакция собаки куда быстрее моей. Возможно, Угар не так уж и прост, и не стал доводить дело до кровопролития. Он подчинился — инстинктивно или сознательно. Но подчинился — а это самое главное.
Ната чуть усмехнулась:
— Хорошо, что я не такая большая… Ты бы меня тоже стал за холку встряхивать?
— Предпочитаю носить на руках, — я улыбнулся. — А может, и признаю ваше превосходство.
— Нет, — она решительно смахнула крошки со стола на пол. — Я — девушка. Ты
— мужчина. В доме может быть только один хозяин.
— Ого! А хозяйка?
Она устремила на меня лукавый взгляд.
— А хозяек может быть много… Как в стае, где правит только один самец!
— Ну, тогда роль амазонки не для вас, моя юная леди — вряд ли, они стали бы подчиняться, какому бы то ни было, мужчине!