На развалинах Мира
Шрифт:
Ната повела плечами.
— Смотря, какой мужчина… Ты не слишком его? Смотри, какой печальный лежит.
— Делает выводы, я полагаю. Надеюсь — правильные.
Ната вздохнула.
— И все же, мне было очень не по себе.
— Мне тоже. Он подчинился. Пока. Посмотрим — что будет дальше. Теперь я хочу вывести его в город. Там все выяснится до конца. Он ведь может избрать и иную дорогу…
— Убежит?
— Не исключено.
Ната порывисто встала и подошла к лежащему псу.
— Угарушка… Ты можешь от нас уйти, да?
Он высунул язык и лизнул ее за руку. Девушка просияла.
— Нет!
Я промолчал — останется ли он с нами или предпочтет уйти… в любом случае, его перерождение принесло больше вопросов, чем ответов. Если такое могло произойти с ним — не ждет ли подобное и нас самих? Проснуться утром и обнаружить у себя вместо рук, мохнатые лапы… а вместо милого и нежного лица девушки — звериный оскал? Нет! Меня передернуло. Ната заметила, что я насупился, и вернулась к столу.
— Тебе налить еще?
— Нет. Спасибо. Я наелся. Знаешь — я все-таки выйду наружу. Угар пойдет со мной.
— А меня вы возьмете?
— А ты как… после вчерашнего?
Она покрутилась, показывая мне, что чувствует себя в отличной форме.
— Видишь? Я здорова!
— Я вчера, кое-что, иное слышал…
— Это было вчера. И затмение, не так часто повторяется, чтобы укорять бедную девушку в минутной слабости. Я с вами — остаться одной тут не слишком-то приятно!
На этот раз ничто не помешало нам собрать заготовленные накануне дрова, и, мой план по наполнению одной из секций, топливом, постепенно претворялся в жизнь. Пока мы совершали прогулки с грузом туда и обратно, я мельком рассматривал пса.
Он изменился не сильно — в основном, только в размерах. Внешне пес вроде бы остался прежним — но это, если не всматриваться. У Угара стали длиннее лапы — даже более длинные, чем могли были бы стать, вырасти он обычным путем. И они теперь стали такими же округлыми, как и те, которые я столько раз видел у крыс или подземного жителя, убитого нами возле подножия скал.
Отпечаток каждой, на влажной поверхности достигал размеров чайного блюдца
— вот почему могло показаться, что тут прошел кто-то очень большой. На самом деле, рост пса не превышал семидесяти сантиметров — в холке. Но весь ли это рост? Мне, почему-то, казалось, что он еще будет вытягиваться, и постепенно достигнет не менее метра — если не больше. Один раз он случайно выпустил когти — ему понадобилось вскочить на почти отвесную стенку. Он произвольно уцепился за нее лапой — и, похоже, сам удивился тому, что на его подушечках вдруг появились мощные когти. Когти достигали чуть ли не размеров самой подушечки! Видимо, такие лапы теперь становились нормой для всех изменившихся зверей. Я не мог не оценить их преимуществ, сравнивая со старыми — Угар стал ходить по камням практически бесшумно. Он теперь гораздо увереннее перескакивал с горки на горку, с камня на камень — и мог так двигаться, пожалуй, часами, не требуя времени на отдых. Да, наш пес стал гораздо более приспособлен для новой жизни — в отличие от нас, оставшихся прежними.
Все остальное у собаки мало изменилось. Та же черная шерсть с белым пятном на груди. Чуть более удлинившиеся тело — он не превратился в страшилище или урода, оставшись как и прежде, просто собакой. Разве что, клыки — их размерам теперь мог бы позавидовать леопард средней величины… Сила их стала
Угар понимал нас, почти что, на лету. Ната объясняла это тем, что он улавливает интонацию в словах, а не смысл. Я не отрицал и не соглашался с ней — поведение собаки было более чем сложным. И не все наши слова можно было понять только лишь по одной интонации…
Вечером, не сговариваясь, мы решили держаться вместе. Хоть он за весь день не вызвал ни единого замечания — но слишком свежо было утреннее происшествие, чтобы полагаться на то, что пес станет вести себя по-прежнему… как всего лишь день тому назад. Ната, посмотрев на свой закуток, нерешительно направилась было к себе — я удержал ее за руку, красноречиво указав глазами на свою постель. Она потупилась — мне пришлось рассеять ее подозрения.
— Я буду спасть возле тебя. На ковре.
— Не нужно. Ложись на кровать, как и я… На твоем плече так спокойно…
— Спасибо. Мне это тоже больше нравится. Но я… лучше на ковре.
— Если бы я тебе не доверяла — ушла к себе.
— Если бы я сам себе доверял… Ложись.
Она благодарно улыбнулась и юркнула под одеяло. Я оставил светильник зажженным, не решаясь оставаться в полной темноте. Меч был вынут из ножен и лежал у изголовья так, чтобы я мог выхватить его одним движением. Ната, видевшая все эти приготовления, только грустно прошептала:
— В этом есть что-то неправильное. Так не должно быть всегда. Мы не сможем так жить.
— Предложи, что ни будь, сама. Я ведь не виноват, что он стал таким…
Ната не нашлась, что ответить, и замолчала. Мы оба, какое-то время, смотрели на щенка. Впрочем, называть его теперь щенком, как-то было уже неудобно — он вымахал так здорово, что не каждая собака смогла бы сравниться с ним в росте. То, что мы с Натой оказались свидетелями этого события, на многое прояснило глаза — теперь было примерно понятно, что происходило с теми животными, которых мы встречали во время наших странствий. Правда, не совсем было ясно, как могли настолько измениться в размерах змеи, превратившиеся чуть ли не в драконов — но, ведь вокруг было столько непонятного…
Ната — она все-таки вынудила меня лечь рядом, и теперь лежала на моем плече — прошептала:
— Ты его боишься?
— Нет. Я боюсь другого…
— Чего же?
Я вздохнул, убирая ее руку со своей груди.
— Тебя. И себя, тоже. Ты уже не маленькая… или притворяешься таковой.
— Хочешь сказать — нам не следует спать вместе? Но, я ведь не на столько наивна, Дар. И… я же, все-таки, боюсь.
— Ты же говорила, что он не опасен?
— Да. Но, все равно. Он… такой большой. Все так сложно…
Пес зашевелился в своем углу. Мы притихли и перестали шептаться, полностью обратившись в слух. Я заметил, как темная туша Угара поднялась, и сжал рукоять меча…
— Нет! — Ната ухватила меня за кисть. — Не надо!
Пес неторопливо подошел к нашей постели и положил свой влажный нос в раскрытые навстречу ладони Наты.
— Дар, — Ната погладила пса по голове. — Он не тронет. Он наш прежний
Угар. Ведь, правда?
Пес, услышав, что назвали его имя, лизнул ее своим шершавым языком. Ната счастливо засмеялась: