На развалинах Мира
Шрифт:
Ната с интересом наблюдала за мной, иногда помогая, что ни будь, поддержать. Зато тетиву она сплела сама — я берег две оставшихся от моего лука, как зеницу ока, понимая, что заменить их будет просто нечем… Мы взяли несколько резинок, в середину вложили крупную леску, и, привязав все кончики к кольцу, начали сплетать косичкой все нити. Плела Ната, я а лишь держал сам лук, чтобы он не упал. Еще раз, согнув конструкцию, я примерил, сколько мне примерно требуется, чтобы он держал такую выгнутую форму.
После этого мы обвязали тетиву возле следующего кольца. Остальное Ната отрезала ножом. Я поднял лук одной рукой. Держать его было тяжеловато.
Когда же я
— Туго? — поинтересовалась девушка.
Я неопределенно махнул. Таким он, собственно, и должен был быть. Другое дело, насколько с ним она сможет управляться. Но то, что мы сделали, заключало в себе только часть общей работы. Теперь нужно было изготовить стрелы. Мои не подходили — они были намного длиннее, так как лук для Наты я сделал несколько короче. Можно было, конечно, стрелять и ими, но натяжка получалась не в полную силу. Ната предложила для этого взять остатки от ящиков, из которых я сделал ее постель. Сухие и достаточно длинные, они легко кололись на тонкие, неровные тростинки. Далее я обработал их ножом, придавая каждой округлую форму. Работа была знакомой — так же я изготавливал свои стрелы. Вышло двадцать три штуки. Больше ломать ящики мне не хотелось — я рассчитывал найти для стрел, что ни будь, более подходящее. Прутья, например. Правда, ближайшие кустарники и сохранившиеся деревья для этого не подходили — слишком кривые. Наконечники мы смастерили все из тех же гвоздей. Мы возились с ними два дня — торопиться нам было некуда. Наверху ничего не менялось. Небо, все такое же хмурое, серое и грязное, нависало над холмом и застилало его вершину клубами белесого тумана. Стало еще теплее — наши теплые куртки уже прочно заняли место в кладовой.
Испытывать лук мы вышли утром следующего дня. Недалеко от входа в убежище, среди прочих обломков, торчала доска, широкая и крепко держащаяся в земле.
Ее я и собирался использовать как мишень.
Мы отошли от доски на тридцать шагов — больше я не рискнул, полагая, что из нового оружия стрелять столь же метко, как из своего привычного лука, будет сложно… А позориться в глазах девушки никак не хотелось. Первый десяток пролетел мимо, хотя все они ложились очень близко от цели. Сразу стала видна разница между настоящим луком и нашей, домашней, заготовкой.
Натягивать и удерживать лук было тяжело, рука просто висла от тяжести.
Бросив безуспешные попытки, я разобрал всю конструкцию и значительно облегчил оружие, чтобы оно стало по силе девушке. После этого пристрелка началась по новой… Наконец, одна из стрел попала в доску. Я громко закричал:
— Ааа… Зараза! Моя взяла!
Ната посмотрела на меня и, слегка усмехаясь, произнесла:
— Хорош… Нет, в самом деле — хоть в кино снимайся!
— В роли кого? — поинтересовался я, натягивая тетиву.
— Ну, уж не Тарзана, конечно. Скорее… А, впрочем, не знаю. Но здорово! Ты бы сам видел, как смотришься! Только бриться надо почаще — а то щетина весь колорит портит.
Я кивнул, соглашаясь.
— Приму во внимание. Но, когда мои станки закончатся — тебе придется привыкать к бороде. Нож наводить до остроты бритвы, я пока не научился.
— Тогда и ты привыкай к моим усам и бакенбардам!
— Не понял?
— Дар, ну не люблю я бородатых… Сразу кажется, что в этом атавизм какой-то. Дикость.
— Ого, какие мы слова знаем!
Ната топнула ногой, в шутку рассердившись.
— Ну, знаешь… не одни только, вот такие вот, Тарзаны, все на свете знают!
— Остынь… — я примирительно ей улыбнулся. — А дикарем выглядеть… Что ж,
— Ну, побрейся. Пожалуйста…
Я погладил ее по щеке. Ната словно сжалась… но не отпрянула, а наоборот, закрыла глаза, отдаваясь неуместной вроде сейчас ласке…
— Побреюсь. Если единственной девушке во вселенной не нравится щетина — нужно считаться с ее желаниями.
Я откровенно любовался ею. Ната и сама очень походила на дикарку, сошедшую с полотна, какого ни будь, художника. Распущенные на спине и плечам волосы, пушистые и мягкие на ощупь. Безрукавка, мехом наружу, и рубаха, с вышитым ею самой, узором, по горловине. Широкий, кожаный пояс, с закрепленными на нем ножнами и острым ножом в них. Кожаные поручи на запястьях — чтобы защитить руки при стрельбе. На ногах — мокасины, которые я так долго и тщательно шил для нее. Обтягивающие стройные ноги, штаны, из плотной ткани — еще больше подчеркивающие все прелести ее точеной фигурки.
Я снова прицелился — оружие было нужно испытать неоднократно.
— Есть!
Ната улыбнулась. Она ни разу не высказала своего нетерпения, при каждом моем промахе делая ободряющее лицо, и кивая — Ничего, получится! Вот и получилось. Мне была приятна ее улыбка, и я снова натянул тетиву. Из всех стрел попали в доску четыре. Перед тем, как повторить тренировку, я осмотрел резинки. Хорошо, что я сделал это заранее — на краях тетивы, в том месте, где выемка в стреле соприкасалась с тетивой, начали появляться рваные ниточки. Тетива могла перетереться. Ната, заметив, что я рассматриваю лук, предложила мне обмотать этот место, что мы и сделали, применив полоску тонкой кожи, которую я вырезал из рваного плаща. Так как, при каждом выстреле, стрела заметно ударяла меня по ладони, я сшил грубое подобие перчатки — еще к своему оружию. Теперь такую же нужно было изготовить и для Наты.
То ли я приноровился, или, сыграли свою роль упорные тренировки — но я мог похвастаться тем, что уж из своего лука могу попасть туда, куда захочу… ну, по крайней мере, на расстоянии около ста шагов, точно. С этим
— не получалось. Из восемнадцати стрел — остальные раскололись — я всаживал в мишень шестнадцать. Две оставались словно заколдованными. Но, когда Ната, в очередной раз собрала и принесла их мне, я, при осмотре, обнаружил, что на каждой из них есть еле заметные выступ, ударяющийся о лук при стрельбе и отклоняющий ее полет. Когда я их срезал, Нате больше не понадобилось выискивать их вдали — все стрелы попали в цель с первой попытки.
— Ну вот, теперь твоя очередь.
Ната со вздохом взяла лук в руки — и выстрелила. Я только вздохнул — у нее не было никаких задатков лучника…
Оружие было готово, оставалось найти ту дичь, для которой я его готовил.
Но наше уединение не нарушал никто. Иногда прилетали вороны, по привычке роясь в мусорной куче возле нашего жилища, но это бывало не часто. Крыс, подобных той, которую мы нашли при возвращении, не появлялось. Я до сих пор не мог вспоминать о ней без содрогания — настолько отвратительным был запах, исходящий от тушки. Мы поднимались на вершину холма и подолгу вглядывались во все стороны, как, надеясь, так и немного побаиваясь появления живого существа, годного на то, чтобы попасть на наш стол в качестве еды. Не беспокоился только Угар — он теперь подолгу пропадал в руинах и почти всегда возвращался с добычей — теми самыми мелкими зверьками, чью породу мы так и не смогли разгадать. Кроме нас, среди этих унылых развалин, не было ни единой, живой души. Из однообразия наших дней выход предложила Ната: