На заре земли русской
Шрифт:
О правде
Часы до рассвета – самое тихое, самое спокойное время суток. Все ещё спят, утро только-только вступает в свои права, солнце светло-розовой тенью окрашивает серые клочья ночных облаков. На улочках Киева не было ни единой живой души, и, не боясь быть замеченным, один человек вышел с великокняжеского двора и направился к срубу, находившемуся чуть в отдалении. Киевлянин был одет богато, но при нём почти не было оружия, окромя небольшого кинжала с рукояткой, украшенной драгоценными камнями. Лицо его было скрыто капюшоном
– Всеслав! Княже!
Всеслав проснулся от тихого стука снаружи да от того, что кто-то звал его по имени. Осторожно, чтобы не наделать лишнего шума, князь поднялся и подошёл к окошку.
С улицы тянуло холодом. Рассвет ещё только занимался, небо заволокло серыми тучами, солнце показалось, сверкнуло алым и скрылось, похоже, сызнова собиралась метель. Предутренняя тишина скрыла все звуки, намекающие на жизнь в городе. Полоцкий уже подумал было, что ему почудилось, как вдруг его окликнули снова.
– Княже, слышишь меня?
– Кто там? – настороженно переспросил Всеслав. По ту сторону послышался какой-то шорох, что-то упало, кто-то тихонько ругнулся. Пришедший так и стрелял быстрыми, живыми глазами по сторонам, боясь быть замеченным. Убедившись, что кроме Всеслава, его никто не слушает, он заговорил быстро, торопливо, проглатывая окончания слов.
– Я Богдан, стольник князя великого. Мы виделись с тобою в Полоцке – помнишь?
– Да, – Всеслав узнал киевского посла, храброго молодого человека с огненным, необычным для славян цветом волос.
– Ох и шуму ты наделал по городу! – продолжал Богдан. – Все только о тебе говорят, Изяслава Ярославича ругают… Половцы рыскают по степи, на пограничные уделы набегают, точно волков стаи. И про то молва, не хочет-де Изяслав защищать нас, он сам боится, раз я слышал, что он скрыться собрался в Польшу с женою!.. А есть те, кто тебе верен, они сказывали, что ты мог бы постоять за Родину нашу. И мы им более верим, отдали бы свою жизнь в руки твои. Подожди, княже, освободим тебя!
Из сбивчивых, поспешных речей Богдана Всеслав понял достаточно. Не только подлец старший Ярославич, но и трус к тому же – бежать хочет на чужую сторону, свои земли бросить, лишь бы от опасности подальше. И мелькнула добрая мысль: не забыли Всеслава люди его, помнят о нём, это и хорошо. А свобода… Что ж, может, и удастся как-либо покинуть эту проклятую темницу, где не то что жить – дышать полной грудью не получается.
– Кто-то тебя прислал? – спросил Всеслав у молодого стольника, ждавшего какого-то ответа на слова свои. Услышав этот вопрос, тот будто обиделся, даже лёгкий румянец вспыхнул на щеках его.
– Сам пришёл. Аль не веришь? – ответил он вопросом на вопрос, снова оглядываясь по сторонам, но тут, верно, кого-то заметил, потому что быстро отскочил от оконца, не дожидаясь ответа, и напоследок прошептал:
– Идут сюда! Прощай, княже, храни тебя Господь!
Смутные чувства всколыхнулись в душе Всеслава. Уставший от неизвестности, он, однако, не собирался верить первому встречному, пускай даже этот человек отнёсся к нему хорошо. Он отлично помнил Богдана – весьма вспыльчивого молодого человека, храброго в бою и робкого с людьми. В душе своей Всеслав был действительно благодарен Богдану за этот
Димитрий тоже проснулся и, подложив кулак под щёку, смотрел на Всеслава, не говоря ни слова. Князь замечал, что с каждым днём Димитрий становился всё тише, всё молчаливее, всё реже заговаривал он с ним и всё больше лежал или сидел, обхватив колени руками и глядя в одну точку. Всеслав сперва пытался его разговорить, растормошить, но и сам он был не в лучшем положении, поэтому скоро бросил эту затею.
– Что он хотел от тебя? – спросил юноша, очевидно, невольно подслушавший разговор.
– Не понял я особенно, – задумчиво отвечал Всеслав. – Говорит, угроза Киеву из степи, а Изяслав не хочет оборонять границы.
– А ты при чём?
– При том. Богдан считает, что я мог бы встать во главе защиты города. Но… Ты сам понимаешь, почему нет, – ироничная улыбка слегка тронула опущенные уголки его губ. – Нас с тобой ещё не забыли. Значит, покуда есть надежда.
– Нет никакой надежды, княже, чего ты ждёшь? – каким-то раздосадованным и в то же время равнодушным тоном произнёс Димитрий. – Али посмеет кто против Киевского пойти? Ты сам мне говорил, что все они…
С этими словами Димитрий махнул рукой и замолчал теперь уже надолго. Настроение Всеслава, немного приподнятое недавним разговором со смелым незнакомым стольником Изяслава, вновь испортилось. С юных лет он привык надеяться только на себя, но теперь, оказавшись в безвыходном положении, он был бы рад помощи со стороны, которой ожидать пока что не приходилось.
Мрачную тишину сырого подземелья нарушили громкие голоса снаружи и звон ключей. Дневной свет хлынул в подземелье, озарив ненадолго мрачные стены холодными отблесками зимнего солнца. По лестнице спустился стражник с копьём наперевес.
– Великий князь Киевский говорить с тобой хочет, – равнодушно сказал он, обращаясь к Всеславу и словно не замечая Димитрия, который, увидев открытую покосившуюся дверь и видневшуюся из-за неё улицу, как-то оживился, поднялся. Но стражник, не обращая на него внимания, вывел из темницы Полоцкого. Вскоре вновь раздался скрип старых дверных петель, и гнетущая темнота и тишина обступили Димитрия со всех сторон. Он подбежал к окну, встал на носочки, но роста всё равно не хватало. Подтянувшись на чуть выступающем полусгнившем бревне – пальцы скользили, оттого держаться было неудобно, – он краем глаза смог увидеть доступный клочок белого света. Вокруг не было никого, но его молчаливое одиночество длилось недолго: послышался скрип шагов по снегу, и взгляд Димитрия упёрся в расшитые золотистыми нитками сапоги. Незнакомец опустился на колени перед окошком, и его глаза встретились с глазами Димитрия.
– Кто ты? – удивлённо прошептал пришедший, пристально разглядывая юношу и хмуря тёмные брови, на которые сползала отороченная белым мехом шапка.
– Димитрий я, – отозвался юноша, покрепче хватаясь за выступ в стене. – Аль забыл?
– И верно, – Богдан узнал друга, и в голосе его послышались нотки изумления, разочарования. – Давно тебя не видел, всё думал, что приключилось с тобой. Как же ты здесь?
– Доверился дружиннику киевскому, Васильку, а он и…
– Да понял я, – вздохнул Богдан, покачав головой. – Василько к князю ближе всех, ближе меня, так-то он и помог ему… Как же теперь без тебя?