Нашла коса на камень
Шрифт:
Джильян въ этотъ періодъ ея жизни суждено было извдать и муки ревности; такъ, на большомъ литературно-музыкальномъ вечер у Тарльтоновъ она все время слдитъ за оживленнымъ разговоромъ Бернета съ Софьей, и, узнавъ отъ послдней, что докторъ общалъ ей завтра показать свою больницу во всхъ подробностяхъ, такъ какъ она этимъ дломъ очень интересуется, тутъ же, въ вид мести, принимаетъ приглашеніе Чаллонера, только-что тщетно ее умолявшаго постить его студію, куда общали прибыть старушка мистриссъ Тарльтонъ съ младшей дочерью.
— Такъ ршено, — говоритъ Джильяна своему поклоннику, — завтра, въ пять часовъ.
На слдующее утро двицы Тарльтонъ являются завтракать къ Бернетамъ; по окончаніи трапезы, докторъ съ Софьей отправляются въ больницу,
Анна Тарльтонъ, явившаяся на слдующее утро съ извиненіями и объясненіями къ Джидьян, застаетъ ее лежащей на кушетк въ гостиной, она совсмъ больна, совершенно на себя непохожа. Постительница своей болтовней о сестр и Бернет приводитъ ее еще въ худшее настроеніе. Сегодня день, въ который Джильяна обыкновенно посщаетъ больницу; никогда не отправлялась она туда съ большей неохотой, тмъ не мене хать надо, и она садится въ коляску, наполненную цвтами для больныхъ. Всю дорогу она сидитъ откинувшись на подушки коляски, съ тоской и досадой глядя передъ собой. Только когда темная масса больницы возстаетъ передъ ней, начинаетъ она пробуждаться изъ апатіи.
А между тмъ, когда, минуты дв спустя, она проходить по длиннымъ палатамъ, въ высокія окна которыхъ свободно врывается майскій втерокъ, съ руками полными розъ, въ дружескомъ разговор съ одной изъ старшихъ сестеръ милосердія, — никто бы не сказалъ, чтобъ душа, обитающая въ этомъ цвтущемъ тл, могла сильно страдать.
Не останавливаясь, проходитъ она въ палату, гд кроватки, драпированныя блымъ съ розовымъ, и вчно галлопирующая деревянная лошадь возвщаютъ всмъ и каждому, что здсь дтское отдленіе. Смирно и тихо лежатъ они. Не слышно ни плача, ни стоновъ, хотя тутъ есть и неизлчимыя. Одинъ мальчикъ, правда, лежитъ на спин, съ полузакрытыми глазами, тяжело дыша. Ему только шесть лтъ. Родители отдали его акробатамъ, которые всячески ломали и коверкали его бдное тльце, пока болзнь и близость милосердой смерти не освободили его отъ нихъ.
Одна двочка сидитъ въ постели въ какомъ-то панцыр изъ гипса. Она превеселенькая, а между тмъ дло ея плохо — искривленіе спинного хребта.
У другой малютки недавно отрзали ногу. Она уставилась круглыми глазами на незнакомку, позабывъ на минуту и о маргариткахъ, которыми усяно ея одяло. У ближайшей отъ нея кроватки Джильяна видитъ какого-то мужчину, стоящаго къ ней спиной. Это Бернетъ. Но тмъ онъ занятъ? онъ не щупаетъ пульса, не предлагаетъ вопросовъ. Онъ старается разставить нетвердыхъ на ноги обитателей игрушечнаго Ноева ковчега. Даже замтивъ постительницъ, онъ не оставляетъ своего занятія. Можетъ быть, онъ радъ случаю нсколько скрыть свое лицо. Они не видались со вчерашней ссоры.
Сестру позвали, а миссъ Латимеръ стоитъ молча въ нершимости у кроватки, слдя за его эволюціями, въ которыхъ, сама по немногу начинаетъ принимать сильное участіе. Вскор онъ поднимаетъ на нее глаза съ довольно смущенной улыбкой и говоритъ:
— Симъ стоитъ, Хамъ стоить,
Съ этими словами онъ выпрямляется и становится возл нея, держа Афета въ одной рук и гіену въ другой. Улыбка сочувствія освщаетъ все лицо ея точно лучъ солнца.
— Я заставлю ихъ всхъ стоять, — ршительно восклицаетъ она, опускаясь на колни, — не только ихъ, но и ихъ женъ, и всхъ животныхъ.
Оба молчатъ, пока дло не доведено до конца. Когда же вс животныя, какъ чистыя такъ и нечистыя, установились по парно по одялу, она поднимаетъ на него сіяющій взоръ и, протягивая ему руку, спрашиваетъ:
— Мы друзья?
— Это отъ васъ зависитъ, — отвчаетъ онъ не безъ волненія.
Она молчитъ съ минуту, еще не вставая съ колнъ, любуясь солнечными лучами, цлые снопы которыхъ врываются въ высокія окна.
— Хотлось-бы мн, чтобъ мы не ссорились такъ часто, говоритъ она очень мягко;- непріятно ссориться.
— Но пріятно мириться, отвчаетъ онъ такимъ тономъ, будто слова эти вырвались у него помимо его воли.
Она не отвчаетъ, но остается въ прежней поз, продолжая смотрть на солнечный лучъ; внезапная радость вызываетъ слезы на ея глазахъ. Когда она оглядывается, — онъ уже исчезъ.
Настаетъ 1 августа — день рожденія Джильяны, ей исполнился двадцать-одинъ годъ, отнын она полновластная владлица всего своего состоянія; когда-то ей казалось, что день этотъ будетъ счастливйшимъ днемъ ея жизни, теперь-же, когда онъ насталъ, она ровно никакого ликованія не чувствуетъ. Сидя у окна своей комнаты, въ пенуар и съ распущенными по плечамъ волосами, она перебираетъ въ памяти событія послдняго мсяца, мысленно отдляя пшеницу отъ плевелъ. Плевелы преобладаютъ. Теперь она уже боле себя не обманываетъ, знаетъ, чмъ одна минута отличается для нея отъ другой. Бывали минуты, когда душа его словно раскрывалась передъ нею, когда полная гармонія царствовала между ними, но это были буквально минуты. Он смнялись усиленной холодностью. Ко всмъ ея мученіямъ присоединялась ревность: толки и гаданія младшей миссъ Тарльтонъ о томъ, согласится или нтъ отецъ на бракъ сестры ея съ молодымъ докторомъ — составляли для бдной Джильяни адскую муку, которую она должна была выносить съ улыбкой. Черезъ нсколько минутъ она пойдетъ прощаться съ опекуномъ; до родного Марло неблизкій путь, выхать придется пораньше. Въ половин девятаго она стучится въ дверь кабинета; Бернетъ встрчаетъ ее дружелюбне, чмъ она ожидала, въ его поздравленіяхъ по случаю дня ея рожденія звучитъ задушевная нота, что едва не лишаетъ бдняжку послдняго мужества. Передъ нимъ стоитъ уже не та Джильяна, которую онъ такъ холодно привтствовалъ подъ своей кровлей пять мсяцевъ тому назадъ. Слдовъ слезъ не замтно, но съ ея нжныхъ щекъ совершенно исчезъ прежній яркій румянецъ.
Она сегодня далеко не такъ хороша какъ обыкновенно, хотя одта также тщательно. Посл первыхъ привтствій Бернетъ тотчасъ впадаетъ въ чисто-дловой тонъ, сдаетъ ей съ рукъ на руки ея денежныя бумаги, вс ея акціи, закладныя и пр. Она спокойно и толково выслушиваетъ его объясненія. Дловая часть бесды кончена, бывшимъ врагамъ больше ничего не остается какъ только проститься.
— Я не должна ухать, — говоритъ она опираясь о столъ дрожащей рукою, — не поблагодаривъ васъ за исполненіе тяжелой задачи, которую вы съ такой добросовстностью на себя приняли, не попросивъ у васъ прощенія за безпокойство, какое мое присутствіе и… и… мое упрямство и моя… неразсудительность… и мой несчастный характеръ причиняли вамъ.
Начала она довольно бойко, хотя съ нкоторымъ усиліемъ; но къ концу рыданья, съ которыми она тщетно борется, почти заглушаютъ ея рчь. Можетъ быть, и ему въ эту минуту говоритъ не легко, такъ какъ онъ отвчаетъ ей однимъ жестомъ отрицанія.
— Знаю, — продолжаетъ она нетвердымъ голосомъ, — что мои недостатки именно т, которые вамъ всего антипатичне, часто выводила я васъ изъ терпнія. Радуюсь за васъ, что все это теперь кончено.
— Порадуйтесь также за себя, — тихо отвчаетъ онъ, — по-моему есть чему.