Нашла коса на камень
Шрифт:
Бернетъ внимательно выслушалъ эту длинную тираду, а по окончаніи ея лицо его по прежнему выразило недоумніе.
— Но зачмъ же «теперь»? — спрашиваетъ онъ;- теперь у васъ нтъ класса для пьяницъ?
— Въ настоящую минуту нтъ, но будетъ. Черезъ посредство пріятельницы я наняла комнату въ Пай-Стритъ, гд по воскресеньямъ, въ восемь часовъ вечера, у меня будутъ такіе же классы для молодыхъ людей, какіе бывали дома. Трое отъявленныхъ пьяницъ общали намъ посщать ихъ; конечно, это только ядро, начало, но это несомннно будетъ имть благодтельныя послдствія.
— Пай-Стритъ… отъявленныя пьяницы… восемь часовъ, — повторяетъ онъ, съ удивленіемъ. — Да вы просто бредите?
— Брежу! — повторяетъ она обиженнымъ тономъ;- да разв
— Возможно ли, — горячо возражаетъ онъ, — чтобъ вы настолько не знали свта, и могли воображать, что я позволю вамъ такъ поздно оставаться среди этихъ животныхъ?
Она кусаетъ губы и слегка блднетъ.
— Такъ вы хотите сказать, — говоритъ она натянутымъ и надменнымъ тономъ, — что намрены мн противодйствовать?
— Безъ всякаго сомннія. Это мой прямой долгъ.
— А мн казалось бы, — продолжаетъ она, — что когда дло идетъ о существенной польз нашихъ собратій, то не слдуетъ позволять чисто личнымъ соображеніямъ усложнять вопросъ; впрочемъ, даже съ вашей точки зрнія, я думаю, что вы напрасно тревожитесь. Моя пріятельница работала въ этой самой мстности много лтъ, не встртивъ ни одного изъ неудобствъ, которыхъ вы такъ напрасно опасаетесь для меня.
Онъ слегка приподнимаетъ брови.
— Право! А можно узнать: эта дама, приблизительно, вашихъ лтъ вашей наружности?
— Нтъ, ей пятьдесятъ лтъ, и у нея небольшой горбъ, но дло не въ томъ.
— А по-моему, въ значительной степени въ этомъ, — сухо отвчаетъ онъ.
Ноздри ея вздрагиваютъ.
— Я воображала, — продолжаетъ она, — что такой человкъ, какъ вы, который долженъ знать цну работы, могъ бы догадаться, какимъ тяжкимъ бременемъ должна быть вынужденная праздность, которую вы такъ небрежно налагаете на меня.
Онъ по прежнему сидитъ у стола, подперевъ темноволосую голову рукой и внимательно глядя на нее довольно спокойными глазами.
— Вы несправедливы во мн,- продолжаетъ она дрожащимъ голосомъ, — вы всегда недоврчиво смотрли, когда я намекала на свою прежнюю полезность; но неужели даже вы не поймете, что должна чувствовать женщина съ головой, здоровыми руками и сердцемъ, жаждущимъ добра, когда ее держатъ въ вынужденной праздности, въ теченіе цлыхъ шести мсяцевъ, и при каждомъ усиліи съ ея стороны вырваться изъ узъ бездйствія, ихъ снова, съ насмшливой улыбкой, налагаютъ на нее.
— Неужели классы для пьяницъ представляютъ единственно возможный выходъ для васъ?
— Я думала, — надменно замчаетъ она, — что въ мои годы я имю право избрать ту сферу дятельности, какая мн понравится. Вы когда-то сказали мн, что контроль вашъ надъ моими дйствіями, вроятно, будетъ чисто номинальный. Теперь я вижу, сколько правды было въ этихъ словахъ.
— Я вынужденъ, въ силу власти, которую, какъ вамъ извстно, неохотно принялъ надъ вами, помшать вамъ стать въ условія, для которыхъ вы, по своему возрасту, положенію я по своей вншности, совершенно непригодны.
— Желала бы я знать, существуетъ ли дло, для котораго вы не считаете меня непригодной,
— До перваго августа, — твердо отвтилъ онъ;- оба встали другъ противъ друга;- отвтственность лежитъ на мн; второго числа вы можете, какъ говорите, избрать сферу дятельности; могу васъ уврить, что тогда вамъ нечего будетъ опасаться вмшательства съ моей стороны.
Съ этими словами онъ зажегъ ей свчку и, подавая ее съ холодно-вжливымъ поклономъ, тмъ самымъ прекратилъ споръ.
V
Джильяна провела непріятную ночь. Самолюбіе ея было уязвлено при мысли, что ея воля, которой, до настоящей минуты, все покорялось, встртила такой энергическій отпоръ со стороны другой, еще боле сильной. Единственнымъ утшеніемъ служитъ ей мысль, что опекунъ ея, при всхъ своихъ добрыхъ качествахъ, человкъ съ узкими взглядами, неспособный сочувствовать ея высоко-филантропическимъ задачамъ. Каково
Между тмъ, настаетъ весна, довольно поздняя. Джильян уже казалось, что почки на деревьяхъ никогда не развернутся, и рзкій восточный втеръ никогда не перестанетъ дуть, — она ошибалась. Теперь воздухъ теплый, мягкій, сирень въ цвту, везд спущенныя жалузи, въ парк множество блестящихъ экипажей, у дверей большихъ магазиновъ цлыя шеренги скучающихъ лакеевъ. Сезонъ въ полномъ разгар. Джильяна, хотя она и не думала вызжать, получаетъ множество приглашеній. Всть о полученномъ ею крупномъ наслдств быстро разнеслась среди знакомыхъ; результаты обыкновенные: матушки ей умильно улыбаются, двицы съ ней нжне прежняго, одни только молодые люди почти не измнили своего обращенія, хотя и ихъ любезность какъ-будто возрасла. Джильяна теперь почти не иметъ свободной минуты, и не одинъ вихрь удовольствій тому причиной. Бернетъ, наконецъ, нашелъ ей дло, и дло настоящее. Во время своихъ ежедневныхъ, даровыхъ консультацій отъ девяти до десяти часовъ онъ видитъ во-очію самую вопіющую бдность и предлагаетъ Джильян заняться возможнымъ облегченіемъ положенія его несчастныхъ паціентовъ. Она радостно соглашается. Но это не все. Съ каждой почтой она получаетъ массу писемъ отъ представителей различныхъ благотворительныхъ учрежденій; при ея доброт и совершенномъ незнаніи цны деньгамъ она готова была бы отозваться на каждый изъ этихъ призывовъ, еслибъ Бернетъ не руководилъ ею и часто не налагалъ своего veto на ея зати. Приговорамъ его теперь она слпо подчиняется. Если онъ ей полезенъ, то и она, въ свою очередь, не безполезна ему. Она возитъ цвты больнымъ въ его палату, помогаетъ ему въ устройств Шекспировскихъ чтеній для выздоравливающихъ, всегда ласково бесдуетъ съ студентами, о которыхъ онъ такъ печется и которыхъ такъ часто приглашаетъ къ себ обдать, словомъ — она, какъ онъ самъ однажды выразился, «его правая рука».
Но тмъ не мене у Джильяны съ опекуномъ по прежнему происходятъ стычки, поводомъ къ которымъ всего чаще служитъ стремленіе молодой особы къ эксцентрическимъ выходкамъ; ей ничего не стоитъ во время своихъ благотворительныхъ прогулокъ по городу ссть въ омнибусъ, прохаться на дешевомъ пароходик, добровольно подвергаться, въ простот сердечной, непріятностямъ и опасностямъ, тогда какъ Бернетъ, боле ея искушенный опытомъ житейскимъ, всми силами старается заставятъ ее подчиниться принятымъ въ свт обычаямъ. Отсюда — столкновенія. Впрочемъ, не изъ-за однхъ эксцентричностей молодой двушки возникаютъ они. Въ теченіе настоящаго сезона м-ссъ Латимеръ было сдлано нсколько предложеній, на которыя она отвчала отказомъ; особенно надодаетъ ей своими непрошенными воздыханіями нкій вчно-ноющій поэтъ-живописецъ, мистеръ Чаллонеръ, картины котораго такъ же плохи, какъ стихотворенія его безцвтны. Вс эти катастрофы Бернетъ приписываетъ ей одной, и она, въ глубин души, съ прискорбіемъ сознаетъ, что суровый опекунъ считаетъ ее кокеткой.
Открытіе это стоило ей горькихъ слезъ. Часто, въ ночной тиши, допытываетъ она себя: не руководилась ли она желаніемъ заставить другихъ испытать муки отвергнутой любви, — муки, ей знакомыя. Джильяну настигла Немезида. Она сложила свое гордое сердце къ ногамъ человка, къ которому, какихъ нибудь пять мсяцевъ тому назадъ, относилась съ полнымъ презрніемъ. Она изучила его хорошія качества, а слабости его знаетъ лучше своихъ собственныхъ. Ежедневно была она свидтельницей его энергіи, его разумной, великодушной любви къ людямъ, терпнія, съ какимъ онъ относился ко всмъ чудачествамъ, фантазіямъ и несноснымъ привычкамъ своей далеко не симпатичной сестры, въ особенности же къ ея своеобразной благотворительности, благодаря которой вокругъ нея постоянно толпится цлая армія обманщиковъ.