Нашла коса на камень
Шрифт:
— Я долженъ просить васъ ничего подобнаго не длать… Зачмъ вы непремнно хотите возобновить нашъ старый споръ? Разв мы не условились, что, съ цлью облегчить по возможности ваше невозможное положеніе, будемъ тщательно избгать всякихъ лишнихъ встрчъ. Зачмъ же, ради самого неба, теперь, когда двухъ дней еще не прошло, намъ измнять порядокъ, который одинъ только и мыслимъ при настоящихъ обстоятельствахъ?
Она упрямо качаетъ головой и говоритъ кротко, но ршительно.
— Несправедливо думать, что человкъ, разъ сдлавшій вамъ зло, вынужденъ сдлать его вамъ и въ другой. Неужели тому, что мое общество было, къ несчастью, навязано вамъ обстоятельствами, я вынуждена сознавать, что нарушаю порядокъ вашей ежедневной
— Ничего подобнаго нтъ, — обрываетъ онъ ее. — Позвольте повторить вамъ сказанное въ начал разговора: «мн здсь прекрасно».
— Въ такомъ случа, мн остается только извиниться, что напрасно задержала васъ, — говорить она съ легкимъ поклономъ, поворачивается и уходитъ быстрыми шагами.
Въ гостиной все по старому. Джильяна становится у камина и прислоняется лбомъ къ мраморной доск его; она не мняетъ своей позы, когда, спустя нсколько времени, отворилась дверь. Врно, лакей пришелъ убирать со стола. Только при звукахъ голоса миссъ Бернетъ, Джильяна поднимаетъ голову.
— А! вотъ и вы, — ехидствуетъ старая два. — Я знала, что рано или поздно мы вынудимъ васъ голодомъ придти къ намъ.
— И были правы, — спокойно отвчаетъ ея брать.
— Пожалуйста, чтобъ такихъ дурачествъ больше не было, — сказавъ это, любезная сестрица поворачивается на другой бокъ и засыпаетъ.
Джильяна съ удивленіемъ взглядываетъ черезъ плечо на опекуна, а онъ спокойно раскладываетъ на стол книги, принесенныя изъ кабинета. Черезъ нсколько минутъ она, безъ шума, отходитъ отъ камина и, взявъ свой брошенный романъ, спокойно усаживается неподалеку отъ него. Онъ не поднимаетъ глазъ. Легче было бы заговорить, еслибъ она могла встртиться съ нимъ взглядомъ; какъ бы то ни было она ршается.
— Благодарю васъ, — говоритъ она тихимъ, робкимъ голосомъ. — Я вамъ очень благодарна.
Онъ отвчаетъ только легкимъ наклоненіемъ головы. У нея не хватаетъ боле мужества нарушить такое упорное молчаніе.
Холодно и скучно тянется жизнь Джильяны Латимеръ, рзкій контрастъ представляетъ она съ ея прежней дятельной жизнью въ дом дяди. Здсь никто не спрашиваетъ ея совта, слуги не ждутъ отъ нея приказаній, — все шло бы по заведенному порядку и безъ нея. Роль ея въ этомъ дом чисто пассивная. Жаловаться ей, собственно говоря, не на что. Ея роскошная маленькая гостиная, ярко освщенная и хорошо отопленная постоянно, какъ будто ожидаетъ постителей. Собственный экипажъ всегда стоитъ у подъзда. Бывать она можетъ гд хочетъ, у себя принимать кого пожелаетъ, стсненій никакихъ, но тоска такъ и гложетъ ее. Отношенія къ опекуну остаются прежнія, а между тмъ случаи даютъ ей возможность убдиться, что и этотъ медвдь, при случа, можетъ быть любезенъ. Двицы Тарлтонъ являются съ визитомъ въ Джильян, по просьб миссъ Бернетъ остаются завтракать, знакомятся съ докторомъ, который относится къ нимъ чрезвычайно любезно, особенно къ старшей, живой и свтской двушк. Въ теченіе всего завтрака, они усердно поддерживаютъ легкій, но не лишенный остроумія разговоръ, и такъ имъ увлекаются, что Софья забываетъ дость желе, а Бернетъ не слышитъ, что часы пробили половину перваго. Только замчаніе сестры, что онъ опоздаетъ въ больницу, заставляетъ его, наконецъ, скрпя сердце, оторваться отъ пріятнаго общества веселой миссъ, которая, въ свою очередь, отъ него въ восхищеніи.
— Да вы смялись надъ нами, — говоритъ она Джильян,- онъ истый джентльменъ — Разв я когда-нибудь говорила, что онъ не джентльменъ? — восклицаетъ она.
Между тмъ, Бернетъ, со дня того достопамятнаго разговора на порог кабинета, проводитъ вс вечера въ гостиной, что, впрочемъ, насколько ихъ не оживляетъ, такъ какъ онъ ни на минуту не отрывается отъ книги. Вотъ, одинъ изъ многихъ такихъ вечеровъ. Докторъ прилежно читаетъ у стола, Джильяна, сидя противъ
— Извините, — говоритъ она не безъ смущенія, — но я задавала себ вопросъ, отчего вы тогда заткнули себ уши?
— Какъ? — говоритъ онъ испуганнымъ голосомъ. — Вы это замтили? А какъ вы думаете: «она» тоже замтила? — прибавилъ онъ, слегка кивая на стулъ, который за нсколько минутъ занимала сестра его.
— Не думаю, — отвчаетъ Джильяна.
— Она все время смотрла въ огонь. Впрочемъ, это было излишнею предосторожностью: разговоръ нашъ не помшалъ бы вамъ; мы почти цлый часъ не говорили ни слова.
— Вы ошибаетесь! — восклицаетъ докторъ. — Это нисколько къ вамъ не относилось, какъ могли вы вообразить что-нибудь подобное? Чмъ больше вы говорите, тмъ мн пріятне. Дло въ томъ, что у бдной сестры моей привычка… храпть; стыдно сказать, но звукъ этотъ страшно меня волнуетъ, если я читаю что-нибудь, требующее мало-мальски напряженнаго вниманія. Я не въ силахъ сосредоточиться, все прислушиваюсь и жду повторенія.
— Неужели? — прерываетъ его Джильяна. Какъ я рада! То же бываетъ и со мной.
Оба тихо смются.
— Право? — оживленно откликается Бернетъ. Но вдругъ въ немъ происходитъ обычная перемна. Онъ отодвигаетъ свой стулъ дальше, точно будто холодный втеръ ворвался въ комнату.
— Я долженъ васъ благодарить, — заговорилъ онъ прежнимъ тономъ, — за то, что вы обратили мое вниманіе на глупую привычку, слдуетъ попытаться отдлаться отъ нея.
Джильяна не отвчаетъ, она совсмъ растерялась отъ этого рзкаго перехода въ прежній тонъ.
— Вы чмъ-то заняты, — говоритъ онъ, очевидно желая поддержать разговоръ, и указываетъ глазами на брошюры.
— Это изданія общества трезвости, — отвчаетъ Джильяна, передавая ему нсколько штукъ черезъ столъ. — Не знаю, сочувствуете ли вы этому движенію?
Онъ пересматриваетъ заглавія.
— Не понимаю, — говоритъ онъ: — не читаете же вы ихъ для собственнаго удовольствія.
Легкая улыбка заиграла на ея свжихъ губахъ.
— Нтъ, — отвчаетъ она, — я просматриваю ихъ, чтобъ выбрать самыя подходящія для чтенія вслухъ.
— Вслухъ! Кому?
— Мн это дло привычное, я довольно имъ занималась,!
Докторъ продолжаетъ смотрть на нее въ совершенномъ недоумніи.
— Я всегда, — начал она въ нсколько дидактическомъ тон,- считала это движеніе первенствующимъ движеніемъ нашего вка, и содйствовать развитію его, по мр силъ, составляетъ долгъ каждаго. Я твердо ршилась всми силами служить этому длу въ Марло. У насъ была чайная, которая открывалась по базарнымъ днямъ, чтобъ отвлекать фермеровъ отъ кабаковъ; мы съ кузинами всегда лично наблюдали за порядкомъ, а у меня по воскресеньямъ еще бывали вечернія занятія съ отъявленными пьяницами. Отъ пятнадцати до двадцати молодыхъ людей посщали мой классъ; занималась я съ ними въ теченіе всхъ зимнихъ мсяцевъ, и за все это время ни одинъ не напился. Теперь, я думаю, вс они пошли опять по старой дорог.