Наследница Ильи Муромца
Шрифт:
— Маариф, какого чёрта тут сотня баб? — тихо спросила я генерала. — Султан так горяч в постели?
— Это незамужние и вдовые родственницы, наложницы и кандидатки в наложницы, жёны, тётки, сёстры, няньки, служанки… А дальше — армия прислуги, евнухи, молодые мальчики для утех…
Меня слегка передёрнуло, когда я вспомнила все эти масляные взгляды и, особенно руки Маарифа во всех местах, куда он дотянулся во время нашего вынужденного общения. Так вот оно, в чём дело! Может, генерал-таки переключится на дам? Вон их, сколько!
— Принес нашим гостям шербета, — велела толстуха,
— Как сеанс в кино, — шепнула я Маарифу.
— Чего? — рассеянно откликнулся он, разглядывая выпирающие из-под тонких тканей пышные округлые зады, торчащие и дынеобразные груди, языки, облизывающие пухлые губы, тонкие руки, поправляющие то, что не надо поправлять… Понятно. Мужик в ауте. Немудрено, если он на таком голодном пайке, что бросается на мальчиков.
Девочка в белой рубахе принесла нам два бокала, но прежде, чем передать нам, отпила из каждого:
— Эй, малышка! — возмутилась я. — Ты не лопнешь, деточка?
— Оставь Эли в покое, юноша, — лениво протянула главная наложница. — Она просто рабыня, которая пробует все блюда на яд. Тут знаешь, сколько мерзавок и свиней Иблиса среди этих прекрасных тел?
Она злобно зыркнула на толпу других наложниц:
— Отравят — не чихнут. А я с вами хочу поговорить. Отравить всегда успею.
— Погодите, — оторопела я. — Но если в еде будет яд, то девочка умрёт?
— Умрёт, — равнодушно подтвердила толстуха. — Это её предназначение в жизни. Она уже седьмая Эли, которую я завела. Предыдущая прожила всего два месяца, представляешь?!
Наложница захохотала, и сквозь смех рассказала, как расправилась со служанкой, посмевшей подсыпать ей мышьяка: зашила в мешок с известью и кинула в море.
— Одновременно сгореть и утонуть — достойная кара для такой дряни! Старый, проверенный способ, — закончила она, утирая слёзы смеха.
— Но хватит обо мне. Пока госпожи Вторая, Третья и Четвёртая спят, вы должны рассказать нам всем свою историю. Кто вы и как попали в ташлык? Потом я решу, что с вами сделать, и если история окажется скучной, у вас будет выбор: отправиться обратно к милашке Лейле или мы придушим вас здесь…
— А почему не сдать нас страже? — спросила я, стараясь не замечать, как блондинка лет двадцати пяти старательно прижимается ко мне, и оглаживает плечо.
— О, юноша! — толстуха улыбнулась. — Видишь ли, потом будет трудно доказать, что вы с доблестным генералом Маарифом аль-Сафифа, которого мы здесь все знаем в лицо, не перепортили весь гарем. Нас просто спишут в утиль: кого попроще — утопят, старух — повесят, самых любимых — раздадут в гаремы чиновников в провинции на правах приживалок, с жёнами султан разведётся, и они тоже уйдут к
Она протянула пухлую руку, в перетяжках, как у новорождённого младенца, взяла с блюда сливу без косточки и кожи, и всосала её в себя, как змея всасывает птичье яйцо.
— Начинай ты, Маариф аль-Сафиф, и не зли меня…
— да, госпожа Ханума, — ответил Маариф, и лицо у него было такое, будто он разговаривает с ангелом божиим. Да с чего? Она же огромная, злющая, подлая баба! Во мне поднялась волна гнева, но ситуация была не в нашу пользу. Что было делать-то — да ещё и без оружия? Девица слева повисла на мне ещё сильнее, а Маарифа со спины облапал клон главной наложницы, только не в фиолетовой, а в зелёной кисее. Он не протестовал, даже когда короткопалая лапка пролезла за пояс его шаровар. Всё. Как боевая единица генерал кончился. Вон, даже голос дрожит…
Ханума — вот как её, оказывается, звали — цыкнула на бабу в зелёном и поманила Маарифа к себе на диванчик.
— Рассказывай, о смелейший и храбрейший воин султана. Как ты попал к Лейле?
И этот дурак начал всё рассказывать с того момента, как его посадили рядом с принцем, которого визирь вознамерился отравить — вон принц сидит, этот самый! — а Маариф помешал, а потом догадался, что всё это заговор, и пошёл посмотреть, что заговорщики задумали. Рассказал буквально всё: и про банщика со старухой, и что мариды у Клинка пропали, а сам Клинок по кустам ищут, и что султан велел скормить принца Лейле, и самого Маарифа — за компанию, потому что, во-первых, колдуну-отравителю не визирь приказы отдаёт, а сам Борух. А, во-вторых, Маариф оказался свидетелем того, чего он не должен был видеть вообще. В частности — Таниту.
— Гадина в Аграбе? — ахнула прижавшаяся ко мне девушка, которая периодически пыталась обслюнявить мне ухо.
— Хорошие новости, — просветлела лицом Ханума. — Теперь я наконец-то смогу её убить… Ну так, принц, теперь твоя очередь рассказывать свою историю. Сядь на пол у моего изголовья, я хочу смотреть на твоё прекрасное лицо.
Она вытянула ноги и положила ступни Маарифу на колени, а мне протянула руку. Да, массажисткой мне быть ещё не доводилось! Рука наложницы напоминала большой кусок пухлого белого мякиша, и пахла так же — ванилью, корицей и какой-то выпечкой. Сообразив, что чем дольше я буду рассказывать, тем больше у нас будет времени на манёвр, я начала вдохновенно врать.
– …И вот, мой отец, подло убитый собственным братом, был похоронен в роскошнейшем месте, на горе, овеваемой семи ветрами, и над его могилой был построен мраморный саркофаг и белоснежное каменное тюрбе, все стены которого покрыты резными узорами из аятов. Мать моя вышла замуж за своего деверя, а когда я вернулся из странствий, сказала, что отец умер сам. Долгие дни я бродил, одинокий, вдоль берега моря и спрашивал себя: «Что теперь делать? Должен ли я узнать, как умер мой отец или смириться с тем, что он уже не жив? Всё же я знаю мою мать и дядю, не лучше ли поверить их словам и спокойно жить?» Но мне явился признак моего отца и сказал: «Дауд…»