Наследница Ильи Муромца

Азимов Артур

— А она корпулентная дама, — заметила я. Маариф стоял как вкопанный и даже, кажется, не дышал. К нам подошли две бледные девушки в зелёных шелках, подвели к столику, на котором стояли блюда с виноградом, пшеничными лепешками в меду и стояли кувшины с разными напитками — от воды и шербета до вина и запрещённой чачи, насколько я могла судить по запаху. Девушки куда-то исчезли, а со стороны кровати раздался нежный, просто ангельский голос:

— Ешьте, прекрасные мужи, что даровала нам плодородная земля Аграбы… Ешьте и пейте!

Мы, как загипнотизированные, налили по стакану чего попало, отпили и начали

грызть виноград. Девушка на кровати начала петь чарующий мотив, а потом полились слова: о её возлюбленном, который… И дальше шёл расширенный пересказ «Песни Песней» и, порой, Кама-Сутры. Занавеси распахнулись, и оттуда вышла красавица, которой не видел свет. Не прекращая петь, она пошла к нам, а, поскольку, повторюсь, комната была небольшая, довольно быстро она подошла буквально вплотную и присела по другую сторону столика — напротив.

Она была идеальна, как только может быть идеален человек. Такой, должно быть, была библейская Ева в момент сотворения: белые зубы, розовая кожа, большие карие глаза, смотрящие нежно и ласково, тонкие руки с изящными пальцами… Даже я засмотрелась, а генерал — тот так прямо и вылупился, как кролик на удава. И дева смотрела на него влюблённо, а я не удостоилась даже одного взгляда. Странно, до сих пор все находили Дауда ибн Джамиля довольно привлекательным. С досады я взяла с тарелки абрикос и целиком засунула его в рот.

Напрасно, кстати: косточка проскользнула мне в горло, и я начала кашлять, совершенно некуртуазно расплёвывая остатки фрукта вокруг.

— Кхе-кха! — судорожно кашлянула я в последний раз, и злополучная косточка вылетела из горла, и попала султанше в открытый рот. Она поперхнулась, закашляла, заморгала и перестала петь…

И зря. Как только звуки песни стихли, спал и морок. Напротив нас, колыхалось и подрагивало нечто, напоминающее кожистый камень. Гора плоти, прикрытая серо-коричневой бурой шкурой, в кровавых потёках и зеленоватой слизи. В передней части туши, где у человека располагается лицо, зиял открытой раной рот, окружённый, как у миноги, шестью концентрическими кругами острых желтоватых зубов. В глубине рта плясал толстый мясистый язык, острый и красный. Глаз у чудовища не было.

— Так слухи не лгали! — вскричал генерал, и метнул в тушу кувшин с чачей. Большая часть попала в глотку, остальное — на кожу, но не нанесла ей никакого вреда. Я стучалась в двери, моля их открыть, но мариды, наверняка, слышали и не такие крики из этой девичьей спаленки. Пока Маариф пытался закидать монстра мебелью и фруктами, я, поняв, что двери не откроют, искала оружие или выход. Куда-то скрылись эти две служанки? Ага! Вот лаз, прикрытый решёткой, что-то вроде воздуховода, только у самого пола!

В это время чудовище изловчилось, выплюнуло косточку, и вновь завело свою песню: на полу сидела немного помятая, но такая же красивая Лейла, и Маариф сдался — глупец пополз к ней прямо на четвереньках. Я, хоть и видела монстра в обличье девушки, всё же не поддалась чарам песни.

— Генерал! — Маариф обращал на меня внимания не больше, чем на пуфик в углу. — Маариф аль-Сафиф!

Ноль. Просто ноль. Я треснула его по щеке — никакой реакции. Потрясла за плечи — генерал отмахнулся от меня, как от мухи. Ну что, оставлять его, что ли? Я бы и оставила, и никто бы в этом мире меня не

осудил, здесь все — эгоисты, но я как представила себе процесс перемалывания человека этими миножьими зубами…

— Я — где? — спросила я сама у себя. — Я — в сказке. Вот и будем действовать сказочными методами.

Можете осуждать меня сколько угодно, но я поцеловала Маарифа аль Сафифа. Поцеловала по-настоящему, буквально вкладывая в поцелуй всю душу. И пропустила момент, когда он пришёл в себя и начал отвечать.

— Э-э-э, алё! — я отпихнула генерала подальше от себя, и, к счастью, подальше от Лейлы. — Особо не радуйтесь! Бежим, пока нас не сожрали!

Мозг у Маарифа работал что надо: отложив объяснения на потом, он молча нырнул за мной в лаз. Худой и гибкий, он не застрял ни на одном повороте, чего я втайне боялась, и через пять минут бесконечного ползания, я увидела решётку выхода.

— Ура! — шёпотом возликовала я, открыла решётку и победоносно выползла наружу. Следом за мной выполз Маариф — и замер. Да и было, от чего замереть: лаз вёл не куда-нибудь, а в ташлык. Где, как известно, проводят основное время жительницы гарема — за едой и общением. Порой там же хасеки — жёны султана — устраивают праздники и раздают подарки.

Ну так вот на один из таких праздников мы и попали.

Глава 17. В гареме со старшими не спорят

В голове у меня мелькнули два варианта развития событий. Первый: сейчас тётки начнут орать, сбегутся евнухи с саблями и из нас сделают бешбармак. Второй: на нас сейчас накинутся изголодавшиеся по сексу тётки — Маариф скончается из-за перелома таза, а меня, наверное, порвут на клочки от ярости. На шёлковых малиновых занавесках окна я явственно различила лик Смерти: голый череп улыбался мне приветливо и нежно, а костлявый палец манил — сюда, сюда…

— Неужели Лейла теряет хватку? — лениво спросила полная женщина лет тридцати, лежащая на кушетке. Одета она была в полупрозрачные шаровары и кофточку, так что ничто не скрывало и складок живота, мягко наползавших друг на друга, ни округлых коленей, не груди титанического размера. Перед ней на коленях стояла девочка и разминала толстухе ступни, ещё две — растирали кисти рук, увешанных браслетами, которые звенели при каждом их движении, совсем малютка, лет шести, в белой сорочке в пол держала кубок с напитком, а высокая худая нубийка махала опахалом из павлиньих перьев.

Маариф выпучил глаза и сглотнул.

— Эй, генерал, не время для эротических фантазий, — шепнула я и ткнула союзника в бок.

— Это главная наложница, — сказал он мне уголком губ, стараясь одновременно улыбаться. — Она чувствительна как змея и жестока как скорпион. Постарайся очаровать её хотя бы своей молодостью, иначе Лейла покажется нам цветком любви…

— Хватит шептаться. Подойдите ближе. А вы, — толстуха кивнула кому-то за нашей спиной, — принесите им подушки.

Женщины начали собираться вокруг нас с Маарифом. Они перешёптывались, посмеивались, но не предпринимали никаких развратных действий, но одна так даже пошла и заперла все три двери, ведущие в ташлык. Опасно? Посмотрим! Полные и худые, в возрасте и совсем малышки, чёрные, белые, азиатки, жительницы Кавказа и коренные турчанки — их было много.