Насмешливый лик Смерти

Макдональд Росс

Я заглянул через его плечо в квадратную пронизанную лучами комнату, отделанную с деревенским роскошеством полированным деревом, домотканым полотном и медью. Никаких признаков беспорядка. Прямо напротив двери, над камином с медным дымоходом, висел портрет в светлой деревянной рамке. Написанный маслом красивый мальчик смотрел поверх наших голов в пятимильную даль залитого солнцем каньона.

–  Это Чарльз, - прошептал Уайлдинг, как будто мальчик в рамке мог его услышать.
–  Моя работа, мой ему подарок. В двадцать лет, когда я его писал, он был похож на юного Шелли. К сожалению,

теперь уже нет. Чарльз потерял свою эфирность во время войны, когда связался с этой женщиной. А может, виновата война. Наверно, у меня предубеждение против женщин. Сам я закоренелый холостяк.

–  Вы говорите о блондинке?

–  А разве я говорил? Это нечаянно.
–  Он повернулся и положил мне на плечо коричневую руку.
–  Послушайте, приятель, вы работаете на старую леди? Если да, я умолкаю. Естественно, от шерифа я ничего не утаил.

–  Все, что вы скажете, останется между нами.

Его яркие черные глаза впились в мое лицо, как лесные клещи.

–  А чем, простите за любопытство, вызван ваш интерес к Чарльзу?

–  Меня наняла компаньонка миссис Синглтон.

–  Сильвия Трин? Прелестная малышка, по уши влюблена в Чарльза. Но я не понимаю...

–  Она знает про блондинку.

–  Да. Я ей рассказал. Подумал, что так для нее будет лучше. Что бы там ни случилось, он никогда не женится на Сильвии. Чарльз не из тех, кто женится. Но я ей не открыл, как долго длится этот роман.

–  Она сказала, что с начала лета.

–  Я оставил ее в этом заблуждении. На самом деле он продолжается уже семь или восемь лет. Чарльз представил меня ей в том году, когда он вступил в армию. Ее звали Бесс, фамилии не припомню. Она была совсем молоденькая и страшно привлекательная, сногсшибательной окраски. Чистое совершенство, пока не открывала рот... но я не хочу сплетничать.
–  И продолжал сплетничать: - Вы знаете, у Чарльза всегда был пролетарский уклон. Несмотря на это или благодаря этому, любовь оказалась настоящей. Детки были без ума друг от друга. Только я употребил неправильное слово - детки. Она уже вышла из детского возраста. У нее был муж. И Чарльза это устраивало.
–  Он добавил задумчиво: - Возможно, ему нужно было на ней жениться.

–  Вы думаете, она его застрелила?

–  У меня нет оснований так думать. Хотя это вероятно. Любая дама потеряет терпение, если кавалер семь лет ни на что не может решиться.

–  Она была здесь в день его исчезновения?

–  Откуда я могу это знать? Я видел в домике свет. Но с ней самой не встречался давно. У меня сложилось впечатление, что этим летом они часто сюда наезжали, практически каждую субботу.

–  А раньше?

Он прислонился к запечатанной двери и задумался, скрестив на груди худые загорелые руки.

–  Могу сказать, что их визиты не были продолжительными. Впервые Бесс появилась здесь летом сорок третьего, и тогда я с ней познакомился. Я захотел ее нарисовать. Чарльз приревновал и больше при ней меня не приглашал. Потом она исчезла до сорок пятого, когда Чарльз демобилизовался. В следующие два или три года я видел ее издалека довольно часто. Осенью сорок восьмого Чарльз вернулся в Гарвард изучать право, и я не видел их

до нынешней весны. Возможно, она жила с ним в Кембридже. У Чарльза я о ней никогда не спрашивал.

–  Почему?

–  Я уже говорил, что он ревнив и скрытен в том, что касается его личных дел. Частично это вина матери. У миссис Синглтон строгие взгляды на отношения полов, если не сказать больше.

–  Значит вам неизвестно, откуда она взялась, куда пропала, что делала в Арройо-Бич, кто ее муж?

–  На все эти вопросы вынужден ответить отрицательно.

–  Можете ее описать?

–  Если найду слова. Это была юная Афродита, веласкесовская Венера с нордической головой.

–  Пожалуйста, поищите слова попроще, мистер Уайлдинг.

–  Северная Афродита, встающая из балтийских волн.
–  Он улыбнулся своим воспоминаниям.
–  Чистое совершенство, пока молчала. А когда открывала рот, становилось до жути ясно, что она изучала английский, если это можно назвать английским, в среде натуральных варваров.

–  Насколько я понял, она была голубоглазой блондинкой далеко не голубых кровей.

–  Синие балтийские глаза, - упорствовал он.
–  Волосы как колосья молодой пшеницы. Изобразить в красках, получится чересчур картинно. Но я тогда просто загорелся написать ее «ню».
–  Его глаза выжигали в воздухе обнаженную фигуру.
–  Только Чарльз и слышать об этом не захотел.

–  Можете нарисовать ее по памяти?

–  Могу, если захочу.
–  Он пнул землю, как норовистый мальчишка.
–  Человеческий материал меня давно не интересует. Теперь меня занимает только чистое пространство в лучах постижимого сияния природы. Вы улавливаете мою мысль?

–  Не улавливаю.

–  Во всяком случае, я не использую свое искусство ни в каких целях и никому не позволяю использовать.

–  Ага. Весьма возвышенно. Вы отрешились от времени. А ваш друг в это самое время, возможно, попал в беду. В такой ситуации всякий спустился бы с облаков и сделал все, что в его силах, чтобы помочь.

Он посмотрел на меня горьким взглядом из-под сморщившихся век. Мне показалось, что он сейчас заплачет. Вместо этого он опять разразился своим резким нечеловеческим хохотом, отдавшимся по каньону эхом, похожим на крик затерявшейся чайки.

–  Пожалуй, вы правы, мистер Сагиттариус. Если вы подбросите меня домой, я попробую свои силы.

Через полчаса он вышел из своего дома, помахивая листком рисовальной бумаги.

–  Вот. Постарался схватить характерные черты. Это пастельный мелок, спрыснутый фиксативом, так что не скручивайте.

Я взял у него рисунок. Это был цветной набросок молодой женщины. Бледно-желтые косы уложены на голове венцом. В синих глазах глянцевый блеск эмали. Уайлдинг великолепно передал ее красоту, но в жизни она была старше, чем на портрете.

–  Мне пришлось изобразить Бесс такой, какой я увидел ее впервые, - проговорил он, словно угадав мои мысли.
–  Так я ее себе представляю. Теперь она на семь-восемь лет старше.

–  И уже не блондинка.

–  Значит, вы с ней знакомы.

–  Не слишком хорошо. Но собираюсь познакомиться получше.