Небесный город
Шрифт:
— Ты права, Ань Син. Поэтому поступим так, как решил я. Ты вернёшься назад, на Девять Сфер.
— За… зачем… тебе это?
— Будь послушной, Ань Син, — он придвинулся ближе и зашептал в самое ухо, приятно щекоча жарким дыханием висок. — Служи небесному трону верно. Скажи им — наибольшее зло Трёх миров через десять дней будет у главных ворот Девяти Сфер. Пусть хорошенько подготовятся и не говорят о моём вероломстве.
Люй Инчжень попыталась отползти в сторону, чтобы рассмотреть лицо Цуймингуя. Наверное, он шутит?
— Ты согласна со мной, Ань Син?
—
Да чего он хочет, в конце концов?
Пьяные мысли в голове окончательно запуталась и губы Цуймингуя, неожиданно накрывшие её губы, вовсе не помогали сосредоточиться. Они сбили дыхание, парализовали волю и прибили к полу куда надёжнее небесных гвоздей!
А ещё его губы несли вкус её крови. Каждая ссадина, полученная в неудачной борьбе с горлышком бутылки, отзывалась на чужие касания противным жжением.
Цуймингуй безжалостно сминал её губы, покусывал и посасывал их, чем напоминал голодного зверя. Затем его горячий язык, не встретивший сопротивления, по-хозяйски забрался к ней в рот, и дыхание окончательно сбилось — шум в голове нарастал с каждым мгновением, вызывая изнуряющую дурноту.
Люй Инчжэнь не заметила, как оказалась распластанной на полу. Одежда на ней была бесстыдно задрана и распахнута, а пальцы Цуймингуя тесно переплелись с её пальцами, прижав руки к полированным доскам до покалывающего онемения в мышцах.
Почему так мучительно невыносимо быть с ним? Почему это так… унизительно?
Её голые ягодицы и поясницу неприятно холодил сквозняк, шаловливо гуляющий между приоткрытой дверью и окнами. А позвоночник, лопатки и рёбра норовили расколоться на сотни мелких костей от тяжести чужого тела.
Впрочем, это скоро закончилось — внешняя боль понемногу уступила место приятной истоме. Поцелуи щедро сыпались на её шею, грудь, щёки, веки, лоб, как маленькие горячие звёзды, чтобы затем неприлично-влажно растечься по коже. А спина медленно плавилась от жара, уже окутывающего с головы до пят.
Сила, льющаяся бесконечным потоком с чужих ладоней, пришпилила обнажённое тело к такому же голому полу. Лунная ци, от которой становилось то невыносимо больно, то невероятно сладко, входила в каждый цунь её кожи, мышц, костей, тесня по всем направлениям поглощённую ранее энергию девятихвостой лисы.
Оглушённая, Люй Инчжэнь не сразу заметила — Цуймингуй вторгся не только в область духовного совершенствования, он также овладел физическим телом: не просто грубо взял его между жаркими поцелуями, но заставил свою первородную асурскую инь смешаться с её редкой солнечной ян! И в этом воображаемом котле вместе с болью, потом и кровью рождалось новое поле эликсира — весь живот горел, а на уровне пупка, словно раскаленным прутом орудовали.
Больно… Больно и невыразимо приятно — чувствовать «вкус» чужой ци, древней, как Три мира. Такой упорядоченной и гармоничной по составу, властно сбивающей с толку и одновременно не дающей сознанию погаснуть.
Вся вселенная сосредоточилась для неё в одной точке — пульсировала, сжималась и одновременно расширялась, заставляя кричать. Точно так кричала госпожа Лю, рождая своего первенца в повозке,
И, наконец, в мозгу вспыхнула ярчайшая звезда, заглушая все ощущения разом — Люй Инчжэнь больше не лежала на полу маленького домика у горячих источников Хуаншань. Она висела в пространстве между Тремя мирами, опираясь мокрой от пота спиной о разноцветные дорожки звёздного света.
Неистовая сила овладела ею целиком, жадно высасывая холод вечных снегов.
Но где-то внутри уже родился свет. Не гаснущий, тёплый и яркий он накатывал упругой волной, как морской прибой, заполняя все духовные вместилища и каналы. А следом захлопывались ранее распахнутые от яда врата — чужая сила запечатывала все открытые точки, предотвращая утечку ци.
Люй Инчжэнь одновременно ощущала и наполненность, и удовлетворение. В этом неведомом доселе месте, освещённом наглым светом колючих звёзд, ей хотелось провести всю, отведённую судьбой, вечность только рядом с ним — источником покоя и наслаждения!
Но, увы, эгоистичные желания исполняются редко.
Сильные руки отпустили уставшие пальцы, а древняя энергия, полностью завоевавшая её, без всякого милосердия разорвала связь, уходя прочь. Люй Инчжэнь недовольно замычала, сопротивляясь этому, и жадно вцепилась в прохладную ткань на чужой груди.
— Ненасытная…
Ставшие такими знакомыми руки ловко подняли разгорячённое тело с жёсткого пола и перенесли в уют набитых хлопком подушек. Она не посмела открыть глаза, зная — в комнате у горячих источников их только двое: она и бывший Бог войны, Хун Сянъюнь.
Нет смысла смотреть, ей и без того стыдно!
— Супруга Ань… — глубокий голос был полон уже привычной, чуть прохладной насмешки. — Супруга Ань, не держи меня так крепко, иначе подумаю, ты не хочешь останавливаться.
Позор…самый настоящий позор… Люй Инчжэнь незаметно ослабила хватку, позволяя чужой одежде выскользнуть из пальцев. Выход здесь только один — притвориться спящей.
Глава 9
Неприглядные решения
Ещё сонное утреннее солнце неторопливо выползало на остывший за ночь небосвод, высвечивая одну за другой зубчатые вершины Хуаншань. В долине у подножия витала заблудившаяся предрассветная мгла, а над горячими источниками висел клочковатый пар, напоминающий сахарную вату.
Уютные домики, крытые черепицей, крепко спали вместе с посетителями — осень традиционно приводила в купальни больше людей, желающих окунуться в горячие источники, чем в летнюю изнуряющую жару. И только двое в этом мире тишины бодрствовали: глава клана Асюло и его ранний гость, командующий Сюэ.
Они стояли на тропинке, ведущей к Мосту бессмертных, обозревая сонный пейзаж под ногами, и тихо беседовали.
— Армия Асюло готова, Тёмный владыка, — первым делом доложил Сюэ Моцзян.
Цуймингуй сегодня выглядел умиротворённым, что радовало командующего не меньше встречи со старшим побратимом. Похоже, обида рассеялась, как туман на теле Хуаншань, гонимый бодрым солнечным утром?