Небо за нас
Шрифт:
— Прикажете спустить шлюпки? — обратился ко мне кто-то из молодых офицеров.
— К черту! — поморщился я, от совершенно неуместного в данный момент проявления человеколюбия. — Бой еще не окончен…
— Но…
— До берега недалеко, доплывут! — прервал готовый вырваться у юного мичмана вопрос Бутаков.
— А нет, так на все божья воля! Григорий Иванович, подвинти к «Апостолам». Надо бы узнать у Винка о повреждениях…
Увы, даже беглого осмотра оказалось достаточно, чтобы понять — победа над британцами далась нашему кораблю нелегко. Грот-мачта лишилась стеньги, на бизани
– Велики ли потери? — прокричал я в жестяной рупор.
— Никак нет, ваше императорское высочество! — Ответил ему командир с немного чудным для моего слуха именем Анемподист Христофорович. — Убиты один офицер и два десятка нижних чинов. Число раненных примерно такое же, если не считать вернувшихся в строй после перевязки!
— Славно! Идите на помощь Кутрову! [1]
Пока линейные силы обменивались залпами, на многочисленных пароходах противника спешно решали, что же им предпринять? Проще всего было сохранившим исправные машины. Спешно разводя пары, они попытались дать ход и скрыться с места сражения. К слову сказать, поднять давление в нынешних котлах дело не самое быстрое, но троим, очевидно, поддерживающим огонь в топках и ранее удалось это быстрее других.
Проскользнув мимо занятых дуэлью между собой «Парижем» и «Фридландом», беглецы хотели улизнуть, но нарвались на уже расцепившегося со своим флагманом «Владимира». Увидев маневры беглецов, Корнилов, поднявший свой флаг на пароходофрегате приказал Попандопуло преградить им путь. Но если с «Инфлексиблом» и «Фейри» это получилось, то 3-пушечному «Тритону» удалось-таки прорваться к выходу из бухту.
Казалось, спасение уже близко и даже приближавшиеся к месту боя линкоры Новосильского, из-за спешки не стали обращать на маленький пароход особого внимания. Но тут в дело снова вступили наши носители мин. Разгоряченные удачной атакой они с энтузиазмом накинулись на вражеское судно, ведя огонь из своих немногочисленных пушек. Впрочем, корабль, названный в честь вестника глубин, сына Посейдона и Амфитриты, тоже не отличался сильной артиллерией и, когда его кормовое орудие сбили с лафета, а затем подойдя на пистолетный выстрел хорошенько «причесали» палубу картечью, занявший место убитого капитана предпочел спустить флаг.
Что же касается его менее резвых товарищей, то у них с «Владимиром» разгорелось настоящее сражение. Несмотря на то, что русский корабль превосходил их в артиллерии по отдельности, вдвоем им удавалось отбиваться от более сильного противника, пока удачно выпущенное ядро не разбило на «Инфлексибле» руль.
Уверившись, что противник лишился возможности управляться, Попандопуло предложил взять его на абордаж, но Корнилов неожиданно отказался.
— Теперь уж он, Иван Григорьевич, и так никуда от нас не денется. Давай-ка лучше займемся его товарищем!
Бросив подранка, «Владимир» сделал резкий рывок в сторону «Фейри» и, обрезав противнику корму, несколько раз прошелся по вражеской палубе картечью. Потерявший большую часть артиллерийской прислуги шлюп не смог ответить, а еще через четверть часа с пришвартовавшегося к нему русского фрегата высадилась абордажная команда и несколько раз раненный к тому времени
Но пока они так «развлекались» к веселью начали присоединяться остальные пароходы союзников, машинные команды которых сумели-таки поднять пары.
Самым грозными из них, несомненно, были 12-пушеный винтовой корвет «Хайфлайер» и 16-пушечный колесный фрегат «Фуриос», вслед за которыми потянулась целая вереница пароходов поменьше. Удержать такую массу одинокому «Владимиру» было бы совсем уж непосильной задачей, но…
Покончив с «Лондоном», я какое-то время размышлял, пытаясь решить, что же делать дальше? С одной стороны, бой линейных сил продолжался, и моему флагману следовало принять в нем участие. Тем более что паровой в отличие от остальных наших линкоров «Сан-Парэй» мог с легкость обрезать нос или корму любому стоящему на якоре противнику, решив тем самым исход боя.
С другой… да и черт бы с этими парусниками! У нас в резерве еще семь кораблей Новосильского, так что никуда остаткам главных сил союзного флота не деться. Но вот многочисленные пароходы могут и разбежаться, подобно тому, как это сделал в прошлом Синопском сражении «Таиф». А вот это допустить уже никак нельзя!
Так и не придя ни к какому определённому выводу, я приказал отойти в сторону, чтобы иметь возможность осмотреться, приблизившись тем самым к месту поединка «Парижа» и «Фридланда». Несмотря на то, что оба линейных корабля получили к тому времени более чем серьезные повреждения, ни тот, ни другой не собирались уступать, продолжая увлеченно обмениваться ударами.
— Помочь бы нашим! — прошептал за моей спиной Юшков.
— Не сейчас! — отозвался я, внимательно рассматривая затянутое клубами порохового дыма пространство.
— Ваше императорское высочество, вражеские пароходы идут на прорыв! — подал голос, занятый тем же самым Бутаков.
— А вот хрен им по всей морде! — забывшись на мгновение, прорычал я. — Полный вперед!
— Есть! — удивленно посмотрел на меня командир флагмана.
— Но как же наши? — буквально простонал адъютант.
— Григорий Иванович, будем проходить мимо, распорядись угостить «Фридланд» как следует. Многого от сего не жду, но хоть как-то…
Забегая вперед должен сказать, что залп наших 32-фунтовок и впрямь не принес большой пользы. Чего никак нельзя сказать, о выстреле из единственной с этого борта 68-фунтовой пушки, ударившем вражеский линкор точно у ватерлинии.
— Изрядно! — сдержано похвалил я. — Ну-ка позови мне этого снайпера…
— Кого? — в очередной раз изумился Бутаков.
— Отличного стрелка, — пояснил, чертыхаясь про себя.
Через минуту передо мной оказался бравый матрос с лихо заломленной бескозыркой, на груди которого красовался сразу два знака отличия военного ордена, лицо которого мне показалось смутно знакомым.
— Матрос Кошка по приказанию вашего императорского высочества прибыл! — звонко отрапортовал тот.
— Опять ты?
— Я, ваше императорское высочество, — растерялся тот, не понимая, чем вызван вопрос.
— Ты же вроде на «Ягудииле» служил?
— Скучно стало, вот и напросился в десант. А уж оттуда, меня сюда перевели.