Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
– Не скажите, сэр, – ответствовал слуга. – Для кого-то это всего лишь сказки, а для кого-то и… – И он вновь поднял перед собою книгу.
– Ну знаешь, Барти, – недовольно оборвал его герцог. – Уж во что-что, а в подобные дела я никогда не верил. Я католик, а не колдун. Давай лучше забудем этот наш разговор, о`кей?
– Но ведь вот же доказательство! – не унимался Бартоломью, едва ли не насильно суя книгу в руки хозяину. – Вы не можете опровергнуть факт существования этой книги, а значит, не можете отрицать и факт существования Гулсена!
Гис в упор взглянул на дворецкого.
– Вот что, Бартоломью, – твёрдо ответил он. – Держи её у себя. А я больше не
Бартоломью тут же забрал книгу обратно и, пряча глаза, виновато произнёс:
– Простите меня, сэр… Я совсем не хотел вас рассердить, простите…
Он сказал это на всякий случай, хоть и прекрасно знал, что герцог ни за что и никогда на него бы не рассердился, хотя бы потому, что он, Гис, был в неоплатном долгу перед стариком за свою многократно спасённую жизнь.
Поэтому Гис, услышав извинения Бартоломью, испуганно поспешил оборвать его.
– Что ты, что ты, Барти, я и не думал на тебя сердиться! – горячо заговорил он, положив руки на плечи дворецкого. – После всего того, что ты для меня сделал – никогда! Это я должен просить у тебя прощения за то, что так искалечил тебя!.. Нет, не возражай – ты страдал всю свою жизнь только из-за меня, принимая мучения ради того, чтобы я жил. И теперь я чувствую, что моя жизнь никому не нужна в этом мире – она слишком никчёмна теперь, ведь я никому никогда не делал добра на этом свете…
– Что вы, сэр, она мне нужна! Мне! – попытался успокоить хозяина старик. – И вы вовсе не такой плохой, каким себя считаете, сэр! Не говорите так! Я не смогу без вас существовать, сэр, это правда! И никогда я не страдал из-за вас, – наоборот, я был счастлив всю свою жизнь, и никто другой не сделал бы её такой счастливой! Я рад, что моя жизнь прошла именно рядом с вами, а не с кем-нибудь другим. Я благодарен за это Небесам, благодарен бесконечно! Поэтому вам нет никакой причины на себя наговаривать. И вины вашей ни в чём я не вижу. Все беды уже позади, разве это не так? Наша страна сумела остановить «Божьих праведников», и в этом главная наша победа, сэр!
– Да, но не моя, к сожалению, – чуть не плача, ответствовал герцог, низко опустив голову. – Несмотря на то, что наша страна вышла победительницей из этого противостояния, ты навсегда теперь носишь возле сердца их отпечаток, Барти. А я, ничтожный аристократ, даже не могу тебе помочь освободиться от этого опасного прошлого…
– Перестаньте, сэр, – возразил Бартоломью. – Вы не всесильны, и никто не всесилен, кроме одного Господа. И то, что мне не смогли помочь ни в одной клинике мира, только доказывает это. Я не страдаю, сэр, не страдаю, и не напоминайте больше себе об этом. У меня десятки подобных ран, а эта рана не страшнее любой другой на моём теле… Я проживу ещё долго, сэр, на радость вам. Верьте мне, пожалуйста, верьте!..
Гис хотел было вновь возразить ему с ещё большим отрицанием, но не смог. Пытаясь взвалить всю вину на себя, каждый из них невольно отрекался от собственной жизненной роли, не понимая в итоге, кто же он на самом деле другому – слуга или господин? И кто ему тот другой? Невероятная преданность и самопожертвование торжествовали в них обоих, поэтому никто из них не желал быть невиновным в страданиях другого. Но в какой-то момент Гис понял, что понапрасну начал этот диалог, и что Бартоломью всё равно никогда не примет его пустых извинений. Они в полном молчании покинули парк, стараясь больше не вспоминать о том, о чём они в этот день говорили, в том числе и книгу, и «Божьих праведников».
Но все их испытания были ещё впереди.
Герцог Гис жил в замке один, не считая прислуги. Как-то так сложилось, что
Помимо Гиса и Бартоломью в замке жили ещё трое: старый лакей Анастасий, конюх, он же кучер Мартемьян, и его жена Аделаида, которая была кухаркой. А всё потому, что Гис не любил, когда в доме много слуг – у его деда их было великое множество, у отца – гораздо меньше, а сам он уже не нанимал новых людей, тем паче что вовсе не обязательно было содержать в чистоте и порядке весь замок – только холл, трапезную, и пару комнат герцога. С этим вполне могла справиться и пара человек. Гостей же Гис приглашал к себе очень редко, поэтому жилось здесь прислуге комфортно и привольно. Гис очень жалел старого одинокого Анастасия, который постоянно попадал в разные нелепые бытовые ситуации, и до сих пор не мог смириться со смертью жены, хотя та умерла лет сорок назад. С тех пор Анастасий, оставаясь верным вдовцом, так и не женился, и детей у него не было.
Бартоломью очень любил вспоминать об их общем прошлом, особенно часто напоминая герцогу о том дне, когда он родился.
– Ах, сэр, – со страстью в голосе и придыханием рассказывал он. – Когда вы появились на свет, я был первым из всех слуг, кто держал вас на руках! Да-да, сэр, мне доверили вас первому, и это было тогда высшим знаком признания для меня и высшей наградой. Ваш отец, сэр, доверял мне и ценил меня больше всех в замке!.. Ах, сэр, видели бы вы это! – продолжал он с усиливающимся восторгом в голосе. – Вы были тогда таким крохой, таким милым маленьким человечком, что я не удержался и зарыдал во весь голос, целуя вас в головку, и прижал вас к своей груди, и всё повторял: «Мой маленький господин, мой маленький господин…» – Он утёр слёзы, навернувшиеся ему на глаза из-за радостных воспоминаний. – Помню, ваш отец очень рассердился на меня за это – испугался, что я нечаянно поврежу ваше хрупкое тельце, – отнял вас у меня и дал госпоже герцогине, вашей матери, – но, я знаю, после этого случая он нисколько не потерял ко мне своего доверия. И тому пример то, что он меня потом не выгнал из замка.
Бартоломью не забывал повторять эту историю герцогу каждый год в день его рождения, чтобы, как казалось дворецкому, его хозяин не забыл, что рядом с ним живут те, кто его очень любят и никогда не предадут, и хотел, чтобы у Гиса не было ни малейшей причины усомниться в любви и преданности ему дворецкого и всех остальных своих слуг. Но Гис и не сомневался. Более того, вскоре он получил лишнее тому подтверждение, – к сожалению, уже не столь безоблачное, как рассказы о своём рождении. А верному дворецкому пришлось вновь встать на защиту своего господина.
Прошло уже двадцать пять лет с момента победы над «Божьими праведниками». Англия не позволила им сломить себя и идти дальше, чтобы захватывать и другие страны Европы. Но никто не знал, что на самом деле они многолики, а тогда была уничтожена лишь одна из нескольких их группировок. И даже название «Божьи праведники» не было у них единственным. Но назвать всю эту преступную сеть бунтовщиков каким-то единым словом было всё же можно, хоть это слово и не говорило о том, что все они до единого занимались этого рода деятельностью. Скорее, одна треть из их общего числа промышляла подобными делами. Эта треть была верхушкой всего сообщества «Божьих праведников» и руководила всеми их действиями. Эти люди не являлись боевиками, они увеличивали численность своих сторонников, делая «армию» последователей ещё больше и копя силы с того самого дня для новой попытки свержения власти в Великобритании.