Непознанный мир (цикл повестей)

Клетчатая / Киллайн

Эти люди назывались сектантами.

Они ходили по улицам Лондона, внешне ничем не привлекающие к себе внимание, и заговаривали прохожих, которые затем, поддавшись на их лживые речи, приходили в назначенный день и час в определённое место, и там их продолжали обрабатывать уже другие люди. Попавший под их влияние человек брал в руки оружие, и, забыв о своих родных и близких, шёл за сектантами, подчинённый их воле, и слушал их «проповеди» о мире без власти и жизни без угнетения. Таковой была деятельность непобеждённых «Праведников» в подпольной Англии. И то, что все лондонцы о них давным-давно позабыли, было им только на руку.

И

вот как-то раз один из них во время своего очередного рейда по набору будущих сообщников и единомышленников встретил в Гайд-парке прогуливающихся, как всегда в это время, Гиса и Бартоломью. Он прошёл бы мимо, так как «Божьи праведники» не брали в свои ряды представителей дворянства, а лишь простой, угнетённый, недовольный своей жизнью (с подачи сектантов) народ, но тут его взгляд остановился на Бартоломью. Сектант узнал его. Именно он двадцать пять лет назад ворвался в замок Гиса и ранил дворецкого, думая, что убил его, а после победы над ними Англии остался жив, став одним из организаторов подполья. Не узнать Бартоломью он не мог – слишком уж бросались в глаза все его шрамы, как и тогда, двадцать пять лет назад, когда он пытался застрелить дворецкого.

В сектанте вспыхнула неимоверная ярость. Так этот прислужник аристократии остался жив! И обманул его! Ну что ж, если он полагает, что спасёт себя и своего хозяина и в этот раз, то глубоко ошибается! Не силой, так хитростью!..

И сектант остановил Гиса.

Как всегда, его ловушка сработала – герцог не был таким осторожным, как его дворецкий, и слушал внушившего ему доверие человека весьма и весьма внимательно, и даже, как показалось самому сектанту, с пониманием и сочувствием. Сектант, разговорив доверчивого Гиса, не предпринял ни единой попытки разговорить и Бартоломью, поскольку, во-первых, он боялся, как бы дворецкий его не узнал, а во-вторых, для исполнения своей мести достаточно было обработать одного герцога, и тогда он со временем сам погубит своего слугу. Бартоломью же не поддастся на его речи, сектант чувствовал это. И потому он в конце своей «встречи» вручил Гису аудиодиск, сказав на прощанье, что, если его заинтересует та информация, которую он передал ему на диске, а также его рассказ о своём сообществе, Гис может придти и вступить в него. Герцог тепло поблагодарил сектанта, и тот удалился.

Бартоломью был крайне насторожен появлением этого типа. Он стал мучительно вспоминать, где раньше мог его видеть, да так, к сожалению, и не вспомнил. И был крайне недоволен тем, что его хозяин вообще обратил внимание на сию подозрительную личность. Но спорить с Гисом он, конечно, не посмел бы, и теперь только тревожно поглядывал по сторонам, опасаясь, как бы ещё кто-нибудь подобный им не повстречался. А герцог, придя домой и даже не поужинав, сел слушать подаренный сектантом диск. Что было на нём записано – это знали лишь сектанты, нам же не дано об этом узнать никогда. Только после этого Гис вдруг резко изменился. Он стал рассеянным, раздражительным, забыл о еде и обязательных прогулках в Гайд-парке, чем сильно встревожил Бартоломью, который прилагал теперь все усилия к тому, чтобы герцог не умер с голоду и не сидел целыми днями в своей спальне, слушая проклятый диск.

Но Гис ничего не замечал вокруг. Он гневно кричал на дворецкого и прислугу, если они появлялись в его покоях, отказывался от еды, и, в конце концов, почти потерял сон, по целым ночам просиживая за прослушиванием сектантского диска.

Заметивший это Бартоломью

многократно пытался под разными предлогами заставить герцога покинуть спальню и за это время уничтожить проклятый диск, под непонятное влияние которого попал его хозяин, но всё оказалось бесполезно. Гис был буквально прикован к своему компьютеру, через который он слушал диск. И Бартоломью ничего другого не оставалось, кроме как плакать от собственного бессилия.

– Лучше бы я сразу уничтожил этот диск, – сказал он как-то Анастасию за ужином. – А если б знал, что так случится, вообще не подпустил бы к нему того типа! Ох, чуяло моё старое сердце, что что-то тут не так. Ведь тот человек мне сразу не понравился.

– Не кори себя, Барти, – мягко отозвался старый лакей. – Ты всегда думаешь о самом плохом и из-за этого чересчур опекаешь нашего хозяина. Впрочем, я согласен с тобой. С этим надо что-то делать, иначе всё зайдёт слишком далеко.

– УЖЕ зашло, – перебил его дворецкий и резко встал из-за стола. – Анастасий, я намереваюсь силой отобрать у него этот диск. Пусть даже он накинется на меня подобно дикому зверю, мой долг – спасти его, и я уничтожу эту вещь у него на глазах!

У лакея округлились глаза. Он с ужасом взглянул на дворецкого.

– Барти, ты спятил?! – в страхе прошептал он. – Подумай, не сделаешь ли ты только хуже? Сам ведь знаешь, насколько он одержим этим диском! А если ещё и узнает, что диск уничтожил ты, жизнь в аду нам всем обеспечена!

– Знаю, – недовольно бросил в ответ старик. – Но это единственный выход. И действовать нам необходимо прямо сейчас.

– Ты хотя бы перво-наперво посоветовался с Мартемьяном и Аделаидой, – сделал попытку отрезвить его Анастасий. – Может, они подскажут тебе более безопасный способ…

– Что мне до них! – сердито отрезал дворецкий. – Как будто я сам не в состоянии трезво рассуждать. Мне не нужны советчики, и прежде всего потому, что на всякого рода совещания уже не осталось времени. Господин ничего не ест уже три дня! Куда мы придём, если будем и дальше тянуть время? Сейчас я уложу его в постель, а когда он уснёт, начну искать диск в его спальне.

– Барти, это довольно рискованно, – предупредил Анастасий, вставая.

– Риск – дело благородное, – ответил на это старый дворецкий.

– Вот именно, – строго произнёс лакей. – А значит, не наше это дело.

– «Не наше дело»?! – вспылил Бартоломью, подавшись вперёд. – Значит, тебя, меня и всех остальных забота о господине не касается, так, что ли? – Он сделал грозный шаг вперёд в направлении немного струхнувшего Анастасия, который теперь медленно отступал к выходу. – Что ж, можешь считать, что я тебе больше не друг! Но если ты посмеешь доложить о моих намерениях господину, я позабочусь о том, чтобы твоя жизнь здесь превратилась в настоящий ад!

С этими словами он развернулся и вышел, оставив Анастасия один на один с нервической икотой.

Вечером Бартоломью, уложив Гиса в постель и получив от него за поздний к себе приход пару подзатыльников (чего в жизни дворецкого никогда ещё не случалось), удалился к себе.

Близилась полночь. Бартоломью знал, что хозяин обычно очень быстро засыпает, но всё равно волновался. Он никогда не позволял себе самовольничать в покоях герцога, да ещё ночью, словно какой-то вор. Но иной альтернативы всё равно не было, и старик, как только часы в холле пробили полночь, прокрался босым к спальне Гиса, и, затаив дыхание, переступил порог.