Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
– Значит, он нашёл герцога, – сказал Процион. – Теперь всё в порядке, и путь для наших действий открыт.
– Нет, их снова разлучили, – с немалой толикой удивления произнёс дракон. – Какой-то человек. Не враг. Он в городе.
– Возможно, ему кто-то помог, – предположил Аполлон. – Тот, кто с ним, – это герцог?
– Да, – после некоторого молчания подтвердил Фаэтон.
– Тогда лети в город, там им всё равно не укрыться, – поторопил дракона Аполлон. – А мы поведём твоих подданных.
Золотой дракон в тот же миг поднялся на дыбы и громогласно взревел, призывая свой народ. И десятки драконьих душ, собравшись в одну стаю, единым радужным потоком
Бартоломью мчался по знакомому уже туннелю назад, в душе надеясь, что больше не встретит на своём пути сектантов. Он очень беспокоился за Руфуса. Сумеет ли он найти достаточно надёжное укрытие для себя и сэра Гиса? И нимало волновался о том, что, возможно, не сумеет найти их в большом городе.
Странно, но, пока он бежал, кто-то словно сопровождал его, невидимый для этого мира. И словно подгонял его своими речами, которые звучали подобно торжественной песне, проносившейся в мыслях Бартоломью:
«Пришедший из мира другого,
Великий Хранитель Секретов,
Что в Гулсене чтят обе ветви,
Ты, местью святой озарённый,
Вперёд устремишься всей кровью!
Попал ты в чистилище душ;
Послужит тебе твоя преданность.
Ты силу найдёшь в своей смелости,
И в бой поведёшь их обеих.
Смотри, вот дорога твоя!
Не на Луну ты завыл,
А на круглый глаз Биг Бена.
Знай, что цель твоя близка.
В пещерах нашёл ты врага,
А с ним – и смысл всей жизни.
О Разъярённый Пёс Атакующий,
Ты уподоблен разящему мечу,
От которого не спастись твоим недругам.
Они бьют тревогу, они напуганы!
Знай, что цель твоя совсем близко.
Пройди же сквозь пламя и лёд,
Услышь зов рога Судьбы;
Вонзись своим телом в тела врагов,
Круши их ради всего, что тебе дорого!
Стань воплощением Хранителя,
Canis Adoriri, Пёс Атакующий!
В твоей силе твоя правда!»
Странно, но речь эта только распаляла Бартоломью, многократно увеличивая его решимость. Он понимал, что если сейчас натолкнётся на группу вооружённых сектантов, шансы спастись у него будут ничтожными, поэтому нужно было как можно скорее выбраться отсюда на открытое пространство, тем паче что готовящееся вторжение в город, должно быть, будет осуществляться путём перехода по тому самому туннелю, по которому он бежит сейчас. И это ещё больше страшило дворецкого.
Но, к счастью, он благополучно выбрался наружу. И только взглянув на стену, понял, что опоздал: десятки, если не сотни сектантов в золотых мантиях уже спускались по лестницам. Они выходили из всех туннелей целыми группами, и все как один устремлялись в сторону Бартоломью, который готов был снова мчаться обратно в проклятый туннель, лишь бы его не увидели.
Но первые подходящие к тайному туннелю уже заметили его. Поднялся яростный крик, лишённый всякого страха, вместе с которым воздух взорвали десятки выстрелов. Бартоломью понял, что другого выбора у него нет.
Одним гигантским прыжком он пролетел над головою первой группы и рванулся вверх по одной из лестниц, давя лапами спускающихся. Его длинные лапы и спасли дворецкому жизнь – на такой скорости точно прицелиться было попросту невозможно.
Бартоломью не нужно было вспоминать, из какого именно туннеля он тогда вышел, ведь все они вели к одному-единственному, главному выходу на поверхность. Но не успел
Несколько пуль пробили породу совсем рядом с ним. Две другие подбили хрупкую лестницу, на которой он стоял. Бартоломью был на грани отчаянья. Но, к сожалению, ничего другого ему не оставалось, кроме как двумя скачками добраться до отверстия и скрыться в трубе туннеля.
Бартоломью помчался прочь. Появление Аделаиды обрушило все его планы, и теперь он бежал из подземного города не для того, чтобы выбраться на поверхность, а чтобы, добравшись до выхода, нырнуть в другой. Возможно, что он окажется где-нибудь у самой земли, и тогда можно будет попробовать прорваться сквозь вооружённую толпу и оказаться в городе. Это было очень опасно, но Бартоломью понимал, что иного пути у него нет.
Уже ближе к концу туннеля до его слуха донеслись странные звуки – как будто кто-то беспрерывно тянул одну и ту же ноту. И вот прямо перед ним вдруг оказался Процион. Они едва не столкнулись друг с другом. Не дав Бартоломью опомниться, Хранитель крикнул ему:
– Разворачивайся и беги назад! Мы вызвали помощь!
– Нужно спасти ещё одного! – в волнении сообщил Бартоломью. – Это наша кухарка. Она каким-то непонятным образом оказалась у них, и я не могу себе представить, зачем она им нужна!
– Ясно, – бросил Процион. – Мы поможем. А теперь – вперёд!
Двое псов бросились по туннелю. В смежном с ними туннеле мчался Аполлон, а в остальных – десятки душ драконов древней Англии, когда-то живших на этой земле, а после смерти поселившихся на Склоне Мира, где уже в своём загробном воплощении продолжили существовать в мире и радости. Являясь олицетворением Добра, драконы Склона Мира были чужды всякому Злу, и Зло их боялось. Но все они, включая Фаэтона, по-прежнему держали связь со своим предыдущим миром через камни Стоунхенджа. И лишь те, кто был посвящён в их тайны, знал, как вызвать их сюда, чтобы прибегнуть к их магической помощи в самые страшные времена, когда всё остальное на свете оказывалось бессильно перед наступающим Злом, – что и произошло, когда объединяющий в себе эти три мира – Склон Мира, параллельное королевство Гулсен и земную страну Великобританию Великий Фреммор, принял участие в делах Госпожи Судьбы, слугою которой он, обретя покой много веков назад, теперь и являлся. Первый слуга не мог допустить гибели Англии, ведь если бы страна погибла, контакт со Склоном Мира прервался бы навсегда, а королевство Гулсен неизбежно погибло бы вслед за королевством земным. Между этими двумя мирами всегда проходила невидимая нить взаимосвязи, и ввиду этого они были неотделимы друг от друга и связаны общей судьбою. И никто из простых смертных даже представить не смог бы, насколько хрупкой была эта нить и как легко можно её оборвать, если не обращать внимания на нарушение баланса в связи всех трёх миров. Любое отклонение с лёгкостью губит это творение Вселенной, ведь каждый из нас знает, как порою бывает нелегко сделать доброе дело или что-то сотворить своим трудом, зато очень легко можно сеять Зло и губить и разрушать то, что долго и кропотливо создавалось.