Непознанный мир (цикл повестей)
Шрифт:
Но это всё же произошло.
Внезапно земля в центре круга пришла в движение, словно кто-то невидимый пытался выбраться из-под неё на поверхность. И почти сразу же в воздух взметнулся гигантский земляной фонтан, и на том самом месте возникло небольшое квадратное отверстие, из которого показалась человеческая голова.
Оглядевшись, голова нырнула обратно, и через пару секунд вынырнула снова. Показались плечи, руки, которые уцепились за край отверстия, затем человек неуклюже выбрался наружу. Он ничем не отличался от других людей, кроме одного – у него через плечо висел автомат. Бартоломью мгновенно всё понял. Вот, оказывается,
Но дворецкий не успел броситься на человека. Его опередил Аполлон, который с невероятной для льва скоростью совершенно бесшумно рванулся к человеку, и спустя мгновение тот уже распростёрся под его тяжёлым телом, как совсем недавно сам Бартоломью, не успев ни выстрелить, ни даже испугаться.
Процион и Бартоломью подбежали к Аполлону.
Человек под его лапами трясся и стучал зубами, но лев и не думал расправляться с ним. Вместо этого он спокойно смотрел на человека до тех пор, пока тот не перестал трястись, донельзя удивлённый тем, что лев, похоже, вовсе не собирается его есть.
– Ты можешь спросить его, – обратился к Бартоломью Аполлон. Человек в это время услышал лишь негромкий львиный рык.
Бартоломью давно этого ждал. Наклонив свою огромную собачью морду к перепуганному пленнику, он прямо и спокойно произнёс, чтобы излишне не пугать беднягу:
– Где мой хозяин?
При этих словах мужчина уставился на него так, словно увидел нечто сверхдиковинное. Гигантский говорящий пёс удивил его, несомненно, больше, чем неизвестно откуда взявшийся лев. Но если предположить, что лев сбежал из зоопарка, то откуда могло взяться ЭТО? Уж не силой ли волшебства Стоунхенджа? Тогда зря они здесь обосновались.
Не дождавшись от него никакого ответа, Бартоломью, наконец, дал волю своей ненависти.
– ГОВОРИ, НЕСЧАСТНЫЙ! – зарычал он. – ГДЕ ГЕРЦОГ ГИС?!
Странно, но мужчина слышал из уст пса одновременно и человеческую речь, и собачье рычание. И только тут, сообразив, что если он сейчас не ответит, его могут уничтожить в одно мгновенье. И, собрав свой рассудок в одно целое, он, запинаясь, ответил грозной собаке:
– Я… я н-не знаю… т-такого… «П-праведника»…
Это было правдой. Человек этот являлся всего лишь часовым, и в дела сектантов посвящён не был, и даже не состоял в их организации. Но Бартоломью не удовлетворился его ответом.
– Он не «Праведник»! – рявкнул он на грани того, чтобы не перервать глотку несчастному. – Он аристократ! Герцог! Несколько дней назад он был похищен вами! Я расправлюсь с тобой, если ты не дашь мне ответа немедленно!!! Отвечай, или я убью тебя!
– Я… н-не… знаю… – захныкал часовой. – Я… не знаю… Я… н-не «Праведник»… Я просто сторожу вход в их убежище… Прошу, не убивайте меня!..
Процион попросил Бартоломью отпустить его, сказав, что этот человек говорит правду и что они уже узнали от него всё, что им было нужно. Бартоломью покорно отпустил его, хоть и не был согласен с решением пса. Мужчина тут же вскочил и кинулся
– Зачем вы отпустили его? – гневно произнёс дворецкий, когда часовой скрылся из виду. – Он же солгал! Он всё знал, но не хотел выдавать своих сообщников. Надо было просто при-пугнуть его, а вы не дали мне этого сделать!
– Нет, Бартоломью, – возразил Аполлон. – Он действительно был тем, кем назвал себя. Это совершенно безвинный человек, он не являлся сектантом и не делал других сектантами. Но он очень помог нам. Смотри, – лев указал головой на отверстие. – Твой хозяин там, иди и спасай его. Но помни: это лишь начало твоего пути.
– Разве вы тоже не пойдёте? – удивлённо спросил Бартоломью.
– Мы не сможем сейчас тебе помочь, – ответил Процион. – Какими бы мы ни были «волшебными», нас слишком мало и мы бессильны против такого количества Зла. Мы присоединимся к тебе и твоей борьбе, но позже, когда пробудим магию Стоунхенджа ото сна, заставив её работать против твоих врагов. Пока же она работает на них.
– Вам это под силу? – засомневался дворецкий. – Как же вам удастся повернуть вспять древнюю магию?
– Мы сами сильнее этой магии, не забывай это, мой друг, – мягко произнёс Аполлон. – Мы ведь из Гулсена.
– А теперь ступай, – сказал Процион. – Не бойся ничего и помни: ты теперь сильнее их во всём.
– До встречи, – улыбнулся своей новой собачьей улыбкой Бартоломью и нырнул в отверстие.
Почти сразу же он коснулся лапами пола. Дворецкий увидел, что он находится посередине ровной площадки, равной по диаметру внешнему кругу Стоунхенджа. Отсюда начиналось не-сколько туннелей, ведущих в разные стороны. Их было ровно столько, сколько было П-образных сооружений Стоунхенджа в большом круге. Но какой из этих туннелей следовало выбрать Бартоломью – этого он не знал. И решил, что гадать всё равно бесполезно. Поэтому он выбрал тот, к которому стоял мордой.
Каждый из этих туннелей был хорошо освещён факелами, и Бартоломью, осторожно ступая, гадал, как сектанты не боятся внезапного возгорания. Ведь тогда они могут навечно остаться здесь, под землёю. И тут дворецкому пришла на ум идея. Как только он освободит хозяина, следует попытаться пройти по всем этим туннелям и сбросить факелы наземь. Тогда они попадут в ловушку и не смогут выбраться из неё. Но что задумали Процион с Аполлоном? И что за магию Стоунхенджа они намереваются пробудить? Но в любом случае этот план с факелами он должен отложить на самый крайний случай – ведь неизвестно ещё, какова длина каждого из этих туннелей, и успеет ли он пробежать их все до того момента, как огонь разгорится вовсю? Пока что ему стоит подумать о другом. И если ему сейчас придётся бороться с врагами, он приложит все свои силы и ум для того, чтобы одолеть их. Ради герцога. И ради своей родины.
Прошло уже около получаса. Бартоломью всё шёл и шёл, а туннель и не думал кончаться. Сколько же времени и сил должны были потратить сектанты только на эти туннели, думал он. А если там ещё и целый подземный город…
Бартоломью было тесно в таком узком пространстве, и он боялся задеть факелы или обжечься, ведь они, вися почти под самым «потолком» туннеля, были на уровне его плеч. А туннель был как-никак высотою в полтора человеческих роста.
Через какое-то время до ушей Бартоломью начали доноситься неясные звуки. Он замедлил шаг, и, пригнувшись к земле, стал осторожно красться, до предела насторожив свой слух.