Ночь тебя найдет

Хиберлин Джулия

— И напоследок, какого цвета была кошачья мордочка? — Мне хочется проявить уважение.

Мне ее жалко. Я уже написала «черной», но женщина удивляет меня своим «рыжей в полоску». Я послушно записываю, следуя пожеланиям Жуа, чтобы она могла просмотреть записи и переслушать что-нибудь «значимое», иными словами — достаточно вопиющее, чтобы написать об этом в «Твиттере» и повысить просмотры. У меня нет намерения давать Жуа реальные зацепки, которые могут привести к Лиззи, и я сомневаюсь, что она станет переслушивать каждую запись, чтобы меня проверить. А значит, я могу делать что хочу.

Прав

был Майк, когда говорил, что принимать звонки на горячей линии о пропавших без вести — все равно что заглядывать в каждую уединенную комнату мотеля в аду.

Я перевожу взгляд на Жуа, когда абонент номер восемь уверяет меня, что некая женщина — действующий независимый конгрессмен — консультировалась с Астерией Буше и именно поэтому ее избрали. Знаю я эту женщину, переизбравшуюся на четвертый срок. Когда я училась в старших классах, она дважды заходила к нам «на чай» в бейсболке «Янкиз», надвинутой на глаза, и со старой Библией своей матери.

Абонент номер 21 — сюрприз, причем неприятный. Миссис Уиплок с Голубого хребта, бывшая математичка моей сестры, имя нарицательное в доме Буше. Вроде «типичной Уиплок».

— Все думают, что чудачкой была только Вивви, — язвительно сообщает она. — Но Вивви просто была застенчивой. Я всегда задавалась вопросом: не нарочно ли она ошибается, чтобы не выделяться? Вторая была куда хитрее. Которая Бриджит. Я видела, как она прошла тест за десять минут. Набрала сто плюс двадцать дополнительных баллов. Никто никогда не получал столько ни в одном из моих алгебраических тестов. Я поставила ей «ноль» за списывание. Однажды я видела, как она что-то шепнула на ухо мальчику, похвалившему ее большую грудь, которую она умела выставлять напоказ уже в двенадцать. Я думаю, шептала она проклятия, которые доходили ему до печенок. Этот мальчик целый месяц не посещал школу, а когда вернулся, охромел. Он был нашей надеждой, лучшим квортербеком в городе, участвовал в чемпионате штата. Но нашим надеждам не суждено было сбыться.

— Завтра у вас начнут выпадать волосы, — шиплю я. — Спасибо, что позвонили на горячую линию Буббы Ганза, и да храни вас Господь.

Еще двадцать звонков. Сорок. Я сбиваюсь со счета.

Кто-то уверен, что видел Лиззи, но она была или старше, или моложе настоящей. Кто-то сообщает, что именно думает о Билле Гейтсе, Билле Маре [34], подписке «Амазон-Прайм», копах, обо мне. Кое с чем я даже согласна.

Находится самопровозглашенный экстрасенс, который обещает за пятьсот долларов и за двадцать минут в эфире раскрыть имя убийцы Лиззи и место ее могилы в Колорадо. И человек, который до сих пор задается вопросом, обшарили ли копы пальцами каждую деталь обшивки в поисках тайной комнаты, где, как он уверен, лежат ее останки.

Я перевожу взгляд на окно, разум устремляется к башенке. Я чувствую, как стою на вершине той, что сделана из стекла. Фонтаны далеко внизу подо мной светятся, как крохотные огоньки.

Я поднимаю глаза на большие настенные часы. Профиль Джона Кеннеди в черно-белой гамме. Синюшный нос указывает на девятку, а красное пулевое отверстие в виске — на двенадцать. Осталось пятнадцать минут, и за последний час мне нечем похвастаться.

19:58.

В этот момент раздается последний

сигнал. Я даю ему позвонить три раза.

Большая стрелка движется к 19:59.

Могу и не отвечать.

— Добро пожаловать на горячую линию шоу Буббы Ганза. — Мой голос охрип. И возможно, звучит скептически.

— При... вет.

Голос тихий. Юный. Может быть, она плакала.

— Спасибо, что позвонили, — отвечаю я чуть мягче.

— Я думаю, что, возможно, я... Лиззи.

Она уже четвертая за сегодня, хотя предыдущие звучали куда настойчивей. Но впервые мои шрамы начинают ныть.

— Что заставляет вас думать, что вы Лиззи?

— Я не похожа ни на кого в моей семье, — рассеянно произносит она. — У меня такие же волосы, такие же глаза, как у пропавшей девочки. Я видела ее фото в интернете.

На часах 20:02. Жуа запирает дверь в студию, жестами показывая мне, что пора закругляться. Она жестикулирует так драматично, что я задаюсь вопросом, не решил ли Бубба Ганз вернуться?

— Это единственная причина? — Я отворачиваюсь и понижаю голос. — То, что ты на нее похожа?

— Нет.

— Тебе придется поторопиться. Горячая линия уже закрыта. — Я поднимаю глаза и вижу, что Жуа начинает выключать в офисе свет. — Нас могут разъединить.

За последний час я испробовала все акценты, чтобы звучать максимально непохоже на себя. Теперь я говорю своим обычным голосом, и этот голос довольно настойчив.

— Я нашла конверт в шкафу у сестры. Она копировала статьи из интернета. И кое-что с сайта по генеалогии.

Передо мной вспыхивает заголовок таблоида, как будто он вывалился из конверта на том конце провода и лег на стол передо мной.

Я начинаю что-то вспоминать; может быть, это было в полицейской папке? И что это был за таблоид? «Нью-Йорк дейли ньюс», «Дейли мейл», «Миррор»? Британские таблоиды с радостью схватились за исчезновение Лиззи, потому что покойный архитектор особняка Соломонов был родом из Мейденхеда. Его сын порылся в старом отцовском чемодане и предоставил копам более детальные отрисовки — двойной разворот в «Сан», солидную статью архитектурного критика в «Санди таймс».

— «Неужели мать нанесла Лиззи сорок ударов?» [35] — выдыхаю я заголовок, не задумываясь. Точно не «Таймс».

Проходит пять секунд. Шесть. На другом конце комнаты Жуа большими пальцами набирает сообщения в «Твиттере».

— Вы меня пугаете! — взвизгивает девочка на том конце провода. Определенно подросток, как Лиззи, которой сейчас было бы четырнадцать. — Вы экстрасенс, у которого брал интервью Бубба Ганз? Раньше вы говорили по-другому, а теперь голос стал похож на ее.

— А больше вы ничего не нашли? — настаиваю я.

— Это была плохая идея. И зачем я только позвонила? Может быть, просто хотела сказать это вслух и послушать, как это прозвучит. По-моему, не очень.

Я смотрю на табло. Скрытый номер.

— Как твое имя? Ты из Техаса или из другого штата? — спрашиваю я.

— Я не стану вам отвечать. Не хочу, чтобы моя мама попала в тюрьму. Тогда теоретически там окажутся обе мои мамы.

— Ты спрашивала сестру, почему она хранит вырезки? Спрашивала про результаты анализа ДНК?