Ночь тебя найдет
Шрифт:
— Хотите, я вам погадаю?
Мои шрамы вопят.
— Что?
— Я многое про вас знаю. Например, что на вас подавали в суд четыреста двадцать шесть компаний и частных лиц. Постойте, постойте, пятьсот двадцать шесть. Были ли среди этих обвинений клевета, харрассмент, взятки и уклонение от уплаты налогов? Объясняла ли защита ваше поведение, по крайней мере, в тридцати случаях «временным психическим расстройством»? Правда ли, что пастор Первой баптистской церкви Холи-Рок попросил вашу семью не приходить на службу после того, как вы в своем подкасте сказали, что, по вашему мнению, это нормально, когда «у женщин встает на Иисуса»? А правда ли то, что главы техасских отделений Республиканской и Либертарианской
Бубба Ганз, кажется, забыл, что он у руля, что может заткнуть меня, нажав всего одну кнопку. Как будто я растираю ему брюшко, как той форели, вводя в транс. Внезапно он приходит в себя и бросается к микрофону.
— Именно таких нападок я и ждал от выпускницы Гарварда! Она обрушивает на нас всю эту научную галиматью, словно бейсболист Педро Мартинес, ставший телеведущим. Вивиан Буше является ярким представителем величайшего зла всех времен — элитного подполья, занятого тем, чтобы утаивать правду. Идет ли речь об усилиях Илона Маска заманить сюда инопланетян и калифорнийцев, чтобы захватили наш благословенный Богом Техас, или о полиции, которая отвлекает людей от своей некомпетентности, подсовывая нам экстрасенса. Буббаганзеры, такого я бы точно не смог придумать. Точнее, смог бы, но вышло бы не так гладко. Вот вопрос, с которым все вы должны сегодня улечься в постель. Откуда Вивви Буше, тесно связанная со лжецами из НАСА и местной полицией, внезапно возникла на нашей орбите? И что теперь с ней делать?
Стремительное возвращение в игру. Быстрый мяч летит прямо мне в голову. Он завершает бросок широкой ухмылкой. Я не могу разобрать большую часть его заключительной тирады из-за шума адреналина в ушах.
Я выложила все семь своих тезисов, большинству из которых обязана Бридж, но прямо на месте добавила пару своих. Возможно, интуитивно. Трудно сказать, в голове шумит мощный поток. С чего я возомнила, будто сумею свергнуть тирана и лжеца с его кафедры? Выходит, теперь моя сестра и любимый племянник на линии огня?
Мертвая тишина в наушниках. Я медленно их снимаю.
Впервые Бубба Ганз смотрит на меня сквозь разделяющий нас барьер, без улыбки, как будто я внезапно стала видимым сгустком атомов.
Он встает и лениво потягивается, как в рекламе завтраков. Футболка приподнимается над поясом джинсов. Проблеск бледной, как у крысиной змеи, кожи на животе.
Я прекрасно понимаю, что он делает. Хочет, чтобы я увидела рукоятку его пистолета.
Я остаюсь сидеть в кресле после того, как Бубба Ганз покидает студию. Его молчание абсолютно и не менее убедительно, чем его тирады.
Надеюсь, в его планах побыстрее спуститься на лифте этого архитектурного бриллианта из стекла — фасада выстроенного им лживого дома.
Я открываю дверь в приемную, где Жуа сидит за стойкой администратора, и слышу крики. Приоткрываю дверь еще на дюйм. Видеть отсюда я никого не могу.
— Где, черт возьми, ты шлялась? — Бубба Ганз еле сдерживается.
— Клянусь, я была здесь все время, пока записывалось шоу, — нервно отвечает Жуа. — А после быстро сбегала в туалет.
— Слава богу, значит ты держала руку на пульсе, — саркастически протягивает Бубба. — Кто, черт подери, дал нам наводку на Буше и дело Лиззи Соломон?
— Это был анонимный звонок, сэр. Мы всегда ими пользуемся.
— Оправдываешься? Ты же понимаешь, что это была подстава? Я плачу тебе, как проститутке в Вегасе, чтобы
— Когда я поняла, что вы ее не отключаете, я сразу поставила рекламу, — выпаливает Жуа. — Сразу после той фразы... про Иисуса. Я просмотрела ваш «Твиттер», когда была в дамской комнате в дальней части коридора. Никто и ухом не повел из-за того, что она сказала. Всего несколько сообщений. Половина людей пишет про Лиззи Соломон, другая — про рай, визиты НЛО, лженауку, собственные экстрасенсорные способности, нелюбовь к Калифорнии, ловлю сома голыми руками — кажется, это что-то вроде щекотания форели, но опаснее. Больше шансов быть укушенным или утонуть. Кто-то рассуждает о том, насколько умны больные аутизмом. Ну, вы понимаете, потому что у Маска расстройство аутического спектра. И про то, что Марк Цукерберг инопланетянин. В последнее время об этом много судачат.
Жуа тараторит, словно зачитывает в уме список.
— Мужчина или женщина?
— Сэр?
— Кто дал наводку? Мужчина или женщина?
— Женщина. Я сама приняла информацию.
— У тебя и номер сохранился?
— Где-то в телефоне. Я веду список.
— Найди его. Если не найдешь, завтра на работу можешь не выходить. Насколько нам известно, звонила сама Вивви Буше. Слей в сеть ее адрес и настоящее имя ее матери. Дам им понять, что она тусуется не с какими-то местными копами из клуба «Одной мили», а состоит в клубе трехсот шестидесяти трех миль и катается на Илоне Маске и Джеффе Безосе, как на пони, в их космических ракетах [32]. Я хочу, чтобы ее грант отменили. К утру она должна превратиться в сияющий символ всего, что ненавидят мои слушатели. Элитизм, ловля научных открытий в мутной воде, тайны сильных мира сего, мир, построенный так, чтобы люди не высовывали носа из своих муравейников. Ты меня поняла? Каждый час пишешь о ней в «Твиттере». Всю ночь до утра.
— А кто будет дежурить на горячей линии? — робко интересуется Жуа. — Колтон подхватил грипп. Элиза на свадьбе сестры. Осталась только я. На эту ночь я — вся ваша команда.
Бубба Ганз не подает голоса.
— Я про горячую линию, которую вы просили организовать по делу Лиззи Соломон, — шепчет Жуа.
— Я знаю, о чем ты. Это твои проблемы.
Резкий хлопок эхом отдается в маленьком помещении. Бубба Ганз шлепает рукой по столу или по щеке Жуа?
У меня тоже есть пистолет. Я распахиваю дверь в то мгновение, когда Бубба Ганз захлопывает за собой дверь в коридор. Жуа издает громкие невнятные всхлипы, которые давно сдерживала. Уткнулась головой в стол, плечи трясутся. Я в двух футах от нее, когда она резко выпрямляется, как будто у нее есть встроенный датчик движения.
— Вы были слишком хороши. — Жуа шмыгает носом. — Но не думаю, что вам понравятся последствия.
— Он вас ударил?
— В смысле, физически? — Она фыркает, вытирая сопли с верхней губы. — Не в его стиле. Он умеет ранить словами. Нет, правда, я в порядке. — Она снова проводит пальцем под носом. — За полгода меня чуть не увольняли большее число раз, чем я успевала накрасить ресницы. Что к лучшему, иначе я ходила бы с таким видом, будто он и вправду меня поколачивает.
Я киваю, но не двигаюсь с места.
— Нет, правда, я в вашей защите не нуждаюсь. — В голосе Жуа слышится раздражение. — Я благодарна, но вам лучше уйти. В квартале отсюда есть хороший мартини-бар. Похоже, вам не помешает туда заглянуть. — Она многозначительно смотрит на дверь. — Почему вы не уходите?
Краснота вокруг ее глаз уже спадает.
— Что вам от меня нужно?
— Я хочу подежурить на вашей горячей линии, — заявляю я, — пока вы будете уничтожать меня в «Твиттере».
Жуа потребовалось полминуты, чтобы оценить преимущества сделки. Я помогала ей сохранить работу. Самой сидеть на телефоне из-за нехватки людей ей уже не придется. К тому же приятно насолить мужчине, который считает, что ради него она будет безвылазно торчать на рабочем месте, боясь выскочить в туалет.