Облака и звезды
Шрифт:
Март и апрель прошли в напряженной работе. За это время начальники отрядов встретились только раз, да и то случайно — в продуктовом магазине в Казанджике. Курбатов, увидев возвышающуюся над толпой покупателей седую курчавую голову Баскакова, стал пробиваться к нему — хотел выяснить кое-какие вопросы, но Баскаков издали приветливо кивнул ему и отвернулся, заговорил с продавцом по-туркменски.
Потом, возвращаясь в свои отряды, они три часа ехали по пустыне, и машина Баскакова держалась на полкилометра позади от курбатовского грузовика. Так между отрядами возникла скрытая «холодная» война. На проверке соперникам предстояло
Первым нарушил молчание Калугин:
— Когда он хочет провести проверку?
— Говорит, недели через две. Обживемся, мол, на новом месте, войдем в рабочий ритм, наберем темпы.
Калугин вздохнул.
— Да, все его слова…
Начальник сел на раскладушку рядом с женой.
— Для этого я вас и вызвал. Давайте сразу же возьмемся в полную силу. А то, не дай бог, опять налетит циклон — нечего будет и проверять.
— Надо с самого начала работать комплексно, — сказал Калугин, — не ждать, пока геодезисты проложат ходы, сразу идти за ними, наступать на пятки.
— Правильно, — согласился начальник. — И ваши «ломаные» визиры применим. Пропадать, так с музыкой.
— Можно и не применять, если это так страшно, — сказал Калугин.
— Не обижайтесь, Сергей Петрович! — Начальник виновато взглянул на мелиоратора. — Я же не в обиду вам, просто «ломаные» визиры — новшество, метод хороший, но инструкцией пока не предусмотрен. А нам сейчас пойдет каждое лыко в строку.
«Ломаные» визиры имели свою историю. Еще весной Калугин предложил начальнику разработанный им метод обследования барханных массивов: поперечник — визир — надо прокладывать не перпендикулярно к основному ходу, а в виде ломаной линии — так можно охватить большую площадь развеваемых песков. Предложить их Калугин решился не сразу: начальник мог обидеться — мелиоратор лез не в свое дело («ломаные» визиры — это же не мелиорация, а геодезия). Вышло иначе: Курбатов смутился, долго барабанил по ватману. Он, инженер-геодезист, пятый год ведет самостоятельную съемку, а до такой простой вещи не додумался. Посторонний для геодезии специалист взял и выдал…
Пока новый метод применялся редко: барханных скоплений было немного, а глава экспедиции Стожарский косо смотрел на всякое не утвержденное им новаторство. В данном же случае дело еще более осложнялось: метод геодезической съемки усовершенствовал… мелиоратор.
После летучки все разошлись по палаткам готовиться к завтрашнему выезду в поле.
Потянулись пустынные будни. По-прежнему мы с Калугиным обследовали бугры, искали массивы развеваемых песков. Впереди прокладывал ход начальник, следом шла Инна Васильевна. Как и на предыдущем участке, мы разговаривали мало — только по делу. О неприятной истории с последним визиром, кажется, было забыто.
Зато я сделал для себя вывод: надо работать строго по инструкции. Нечего торопить события, мое время придет. А пока я нахожусь среди внутренне чуждых мне людей, людей узких интересов и ограниченных способностей, не надо выделяться, надо стать незаметным.
Работали, используя каждый час, выезжать стали на тридцать минут раньше, возвращались совсем затемно: день уменьшался — надо было возмещать потери во времени. Погода благоприятствовала. Наступили очень жаркие августовские дни. Ветер подымался только к полудню, но был слабый и не мешал работать.
Прошла неделя, другая, половина планшетов была
Итак, «заутра бой»…
Все проснулись до побудки. Илюше не пришлось звонить в рельсу. После завтрака начальник объявил рабочим, что они сегодня отдыхают, заняты будут лишь специалисты.
— Где назначена встреча? — спросила Инна Васильевна.
— На нейтральной полосе, на стыке участков.
Я пометил место на планшете красным карандашом.
— А они с нами не разминутся?
Начальник усмехнулся.
— Лев Леонидович-то? В любом уголке пустыни любого найдет. Старый каракумский волк…
— Тогда давайте выезжать, неудобно, если они явятся первыми.
— Ехать так ехать! — согласился начальник.
На востоке только разгоралась заря, когда наш грузовик, покачиваясь на мелких буграх, вышел из лагеря и взял курс в сторону баскаковского участка. Сегодня машина ехала налегке. В кабине с Басаром сидела чета Курбатовых, в «домике» — я, Костя и Калугин.
Восход солнца застал нас на месте встречи — на стыке участков. Невдалеке от машины стояла баскаковская вешка со своим номером, и пикеты, уходившие вдаль, были насыпаны иначе — по-баскаковски, и колышки, белевшие на них, тоже были чужие.
В песках была проложена узкая, слабонаезженная дорога. Она просматривалась далеко, километра на два, почти до самого колодца Ак-Кую — стоянки отряда Баскакова.
Мы вышли из машины, уселись на песке, молча смотрели на дорогу, ведущую к Ак-Кую. Солнце, появившись над горизонтом, слепило глаза. День обещал быть тихим и жарким. И вот вдали показались машины. Первым шел штабной «козел».
— Кто едет, не разберу, — сказал Курбатов, — неужели сам Стожарский?
— Нет, — отозвался Калугин, — для начальника экспедиции мы слишком мелкая сошка. В лучшем случае, главинжа пошлет, а то старшего мелиоратора.
Следом в просвеченной солнцем пыли двигался грузовик, в котором ехали баскаковцы.
Не доезжая до нашей машины, «козел» остановился. Из него спиной вперед вылез маленький сухой Вахрушев, старший мелиоратор штаба, в черной бобриковой кепке, в черной рабочей спецовке с широким воротом, открывающим очень худую жилистую шею. От резкого движения полевая сумка, висевшая через плечо, съехала наперед. Вахрушев сердито отбросил ее за спину. Его темное, туго обтянутое кожей лицо с редкими, плохо выбритыми кустиками серой щетины было нахмурено. Щурясь, Вахрушев протер полой спецовки запыленные стекла очков, сдержанно поклонился.
Шофер потащил было из «козла» огромный деревянный ящик с планшетами аэрофотосъемки. Вахрушев кинулся к нему, выхватил футляр.
— Не трогай! Я сам!
Он сел там, где стоял, вынул нужный планшет, никого не замечая, стал рассматривать снимок, словно находился один в песках.
В экспедиции Вахрушева уважали, но и посмеивались над ним, — одинокий старый холостяк, он всю жизнь отдал борьбе с подвижными песками, много лет пытающимися выжить человека из Каракумов.
Просмотрев планшет, Вахрушев осторожно уложил его обратно, запер футляр на ключ и, ни на кого не глядя, бросил отрывисто: