Однажды в Манчинге

Зима Ольга

Стоит ли эта глупая месть жизни Мидира?

Джаред до боли сжал веки, спасаясь от душевной муки. А если он согласится уйти в этот Нижний, может, дядя забудет про месть? Да никогда. Оставит его в Нижнем и вернётся в Верхний. Один. А он тоже будет один. Правда, отец говорил, что все на свете одиноки… Один и с острыми ушами, не ши и не человек толком!

Да не нужен ему этот Нижний! Здесь он прожил всю свою жизнь, здесь он…

— Он такой красивый! — скрип двери и девичий голос прервали тишину. — Он очень, очень красивый! А можно к нему?

— Тикки,

он устал, ему нужно отдохнуть, — открыл глаза Джаред. — И вообще… Тебя не хватятся родные? Может, подать весточку, что ты жива? Я мог бы…

— Ничего, — махнула рукой девчонка, — попереживают, больше любить будут. А ещё я хотела спросить…

— Спокойной ночи, Тикки, — ровно выговорил Джаред зашел к себе и прикрыл дверь перед любопытным носом.

Не говорить же с глупышкой о том, что огорчать родителей плохо. О том, как здорово, когда родители у тебя просто есть! Губы тряслись, все внезапно помутнело, а в груди опять зажгло. Джаред упал на лавку, зарылся в мех и разрыдался. Все равно уже начал сегодня.

В итоге ничем хорошим это не закончилось. От слез стало еще хуже, потом долго мучили кошмары его горящего дома, а затем пришел странный сон. Сон о черном замке и переливчато-зеленом небе. Джаред никогда не видел такого, только отец обронил однажды, что такое небо бывает на его родине. Наивный, он тогда думал, что это где-то далеко на севере…

В том мире ходили на задних лапах довольные виверны, носились в изумрудном небе феи-стрекозы, русалки на речных камнях пели песни, а потом вдруг начали обсуждать его острые уши, что было совершенно невыносимо. К тому же каждая русалка оказалась похожа на Лейлу, и правда прекрасную, как само лето.

На этом Джаред проснулся. Подгреб к себе книжку Сказаний, прижал двумя руками и пролежал до утра, прислушиваясь к себе и хрупкому миру вокруг.

Глава 6. Старые связи

Ясным утром, когда дневное светило окрасило нежно-оранжевым кровли Манчинга и заставило разомкнуть веки, волчий король ощутил крайне редкую для себя, неприятную и досадную штуку, именуемую усталостью. Эта приставучая зараза, словно навязчивая девка после бурной ночи, так и не покинула его!

Мидир осторожно вытянулся, попытался шевельнуть плечом — и понял, что переоценил свои возможности восстановления. Он ошибся, потому что никогда не тратил сил понапрасну, пытаясь вылечиться в Верхнем. Зачем, если всегда можно упасть в Нижний и черпнуть мощь своего дивного мира? Одной ночи хватило бы срастить кости и затянуть раны. Однако Джаред упрямился, как дикий котенок, не понимая, что его, как магическое создание, могут позвать по имени, властно, колдовским образом, и маленький, пусть считающий себя очень взрослым племянник не сможет воспротивиться.

Ломать его волю не хотелось, как и оставлять без присмотра на несколько летних, коротких, но очень темных ночных часов. А если они вновь обернутся днями, а то и годами? Время мира галатов иногда скачет, как норовистый конь. Нет, так рисковать нельзя.

Мидир покрутился и

так, и этак. Обернуться волком? Слишком часто он менял свое обличье. Да и зверь может испугаться боли и махнуть в Нижний. Найти более сильного мага для поводка вряд ли возможно. Мысль о том, что ранена его душа, вот и затягивается выздоровление, он отогнал подальше.

Посещай он Верхний не только в Лугнасад, знал бы больше о способах исцеления!

Думы повернули на невеселый лад, снова напомнив, до чего сейчас нездоров волчий король. Он разозлился и выругался от души, припомнив всех фоморов и неблагих в самых разных комбинациях, тут же взволновался, не услышал ли его Джаред, обладающий поистине волчьим слухом, и наложил защитную сферу. Потом разозлился на себя, зависимого от мнения сопливого племянника, высокомерного по духу и по крови.

Это было не плохо, у мальчишки явно наблюдался норов, но и не то что бы хорошо: уговоры требовали от Мидира многих и многих сил, которых у него пока не было. Верхний мир держал Джареда крепко! Он начал бы сейчас неимоверно раздражать волчьего короля, если бы упомянутый волчий король уже не находился по поводу него в пламенном негодовании.

Мидир вновь потянулся всем телом на широкой и длинной, в его рост, постели, заглушая боль и ощущая грядущие временные потери. День, а то и два… Магия кольнула, упрекая в обмане. Нет, не меньше недели! Гораздо, гораздо быстрее, чем восстановились бы люди, но ужасающе медленно для ши.

Ну что же, помощники не помешают.

Мидир закрыл глаза и позвал волков Верхнего мира. У них пришло время семьи, но на зов короля волков они не откликнуться не могли. В глухой чащобе вожак, принесший добычу усталой подруге, оторвался от щенков, первым поднял лобастую морду и глухо зарычал в ответ. Вожак помнил Мидира, вожак был черен. Добрый знак.

Волки ответили согласием. Над Манчингом и его окрестностями летел неурочный, тревожащий души галатов вой.

Мидир кинул вожаку запахи мелких пособников — тех, кого узнал, тех, кого помнил. Кроме Рагнара, Руфуса и Патрика. Эти заслуживают, чтобы волчий король разобрался с ними лично.

Внушить жажду смерти трудно, почти невозможно, она противоречит самой сути людей. Но навеять простые, внятные желания — пройтись до лесу, пострелять летящих на зимовье птиц, выгулять застоявшегося коня или проведать зазнобу — легче легкого. Хотя дотянуться до этих огоньков душ и оказалось труднее. Видимо, люди для ши родня меньше, чем волки. Особенно эти люди.

Волкам неведом страх. Волк порвет любого, кто посягнет на его семью! Но никогда не будет наносить раны ради муки другого существа.

Мидир отвлекся от ненужных мыслей. И без того прикосновение к каждому сознанию дарило неповторимое чувство гадливости, словно Мидир оказался в гнезде виверн — заболоченной запруде — по самые глаза.

Неодолимое желание пройтись получили все…

— Старые боги! Он такой красивый! — скрип и девичий голос прервали тишину. — Чего ты фыркаешь? Он очень, очень красивый! Буду повторять сколь хочу!