Однажды в Манчинге

Зима Ольга

— Не съел, хотя был близок, не съел, но… Мой дорогой Майлгуир, ты все так же любишь одним телом, — прозвучало не укором, но насмешкой.

— Как шлюха?

Мидир оторвался от созерцания Лейлы, которая ощутимо похорошела за время его отсутствия, и поднял бровь, не зная, нарычать или рассмеяться. Настолько едких замечаний себе не позволял даже Мэллин, а сам Мидир, получается, позволял? Волчий король фыркнул, полусердясь-полусмеясь, помотал для верности головой, выбрасывая лишние мысли.

— Как ши, — смягчила его слова Лейла.

Впрочем, озорные огоньки в её глазах очень даже одобряли прозвучавшее сравнение.

— Ши иногда любят! — душа просила вступиться за честь всего бессмертного рода. — По-настоящему, всем сердцем. Тогда мы начинаем творить безумства: клясться в верности, совершать подвиги во имя любви, приращивать душам крылья, останавливать времена и пространства, целовать в губы…

Мидир улыбался, но женщина шутку не приняла.

— Когда полюбишь сердцем, захочешь поцеловать свою избранницу… И я ей завидую.

Она глянула искоса, подняла руку Мидира и поцеловала ладонь.

— Если тебе интересно, твое тело меня очень порадовало, мой прекрасный и неистовый ши… Словно чуешь, что нужно женщине, — помолчала в раздумье, попыталась подтянуть лейне, но Мидир не позволил, удержав ее руку. — Беспокоюсь я, как бы Тикки не влюбилась! Ты разобьешь ей сердце, как и мне.

— Тебе? Сердце? — осознавать себя прекрасным и неистовым даже в столь разбитом состоянии было приятно, Мидир по праву гордился, что смог доставить женщине поистине неповторимое удовольствие, а вот осколки чего-то разбитого неприятно царапнули.

Волчий король мысленно отчитал себя за душевную слабость, но сжал захваченную Лейлой ладонь и приласкал её запястье. Нет, разбивать что-либо в Лейле ему вовсе не хотелось.

— Ты сказал, что скоро вернешься, и что?.. — пухлые губы дрогнули и обиженно поджались.

— И что? — гладя белую кожу, переспросил Мидир. Россыпь веснушек смотрелась, как поцелуи солнышка, а рыжина вьющихся прядей была заметно темнее, чем у галаток.

— И объявился спустя шесть лет! Шесть лет, Майлгуир! — всхлипнула Лейла.

— Я не знаю, что сказать.

Пальцы Мидира прошлись по изгибу плеч, дернули за темно-рыжий локон.

— Ничего не говори… Я понимаю, в твоем счастливом мире нет времени. Хорошо, что ты застал меня не старухой.

— Но ты простила меня, потому что я…

— Красивый? Болван! — всхлипнула Лейла. — Потому что ты… такой, как есть. Разве можно обижаться на бурю или ураган? Для тебя не существует людских правил, но истины… похоже, у людей и ши они одинаковы. Только время течет по-разному. А я замуж выйти успела, — откинула она за спину растрепанные волосы, но отстраниться больше не пыталась.

— Твой муж ревновать не будет? — в непонимании задрал бровь Мидир. Руки замерли на полпути к пояснице Лейлы.

— Разве можно ревновать к ши? — спросила она и невыносимо мягко подвинулась ближе. — Вы дарите здоровье и долгую жизнь своими объятиями, а не болезни и нежеланных детей.

Озадаченный

Мидир погладил крепкую женскую спину. Спать с чужой женой было делом непривычным даже в Лугнасад, и заигрывать с Лейлой волчьему королю теперь казалось странным.

— Он купец и опять в отъезде. Но он бы не ревновал и к земному мужчине, как и я — к случайным связям в его годовое отсутствие, — Лейла вздохнула радостно, ощущая приятную истому и легкость от касаний ши.

— Лейла, — осенило Мидира. — Признавайся, негодница, ты ведь до сей поры не пользовалась свободой вашего брака?

— Не пользовалась… — тихо призналась она и скрыла глаза под тенями ресниц. — И не из-за сына.

— У тебя есть сын?! — поперхнулся Мидир, вновь сбиваясь с середины движения.

— Земной век короток. Коранна воспитывает семья мужа, вернее, тетка моего мальчика. Мне жаль немного…

— Но так ведь принято?

Волчий король старался разобраться в законах нынешнего века: галаты нравились ему в том числе за порядок, немного напоминая Благой Двор, где Слово не менялось вот уже десять тысяч лет.

— Так принято, — повторила Лейла сумрачно. — Только мне детей вряд ли кто доверит, хотя наш брак законен и равен. Не то что первый, когда я потеряла все, даже самоуважение, и лишь благодаря тебе… Пустое! Не о чем говорить.

Вникать в чужие тревоги не хотелось, однако приютившая их женщина заслуживала того, чтобы отвлечь ее от мыслей о прошлом.

Лейла подхватила его руку и провела пальцами по широкому серебряному браслету.

— Что за руны? — она подперла подбородок кулачком и не собиралась отводить взгляд.

— Просто слова древних. «Честь и сила», девиз Дома Волка.

— А я думала, ваш девиз «Хочу крови и мира!» — рассмеялась Лейла, обнажив ровные зубы.

— Ты дерзишь королю! — вознегодовал Мидир. — И как я терплю тебя?!

— Королю? — подхватила Лейла, Мидир осекся, а она продолжила безо всякого трепета: — Я знала, что ты непростой ши. Который из семи?

— В Нижнем мире не семь королей. Девять Домов только Благого Двора, а если посчитать неблагих и фоморов… — Мидир прикинул и решил не углубляться в историю: — Их гораздо больше.

— Мм, — никакого интереса эти сведения у женщины не вызвали. — И все столь прекрасны?.. Майлгуир, ты все равно самый лучший! — она прижалась к его груди. — Горячий, как и всегда.

— Ты горячая, — усмехнулся Мидир, обнимая ее одной рукой, а второй — приподнимая подбородок. Ореховые глаза потемнели, отразив неприкрытое желание его волчьих.

— Мы опять потревожим твои раны!

— Пустое, — повторил он ее приговорку.

— Можешь стерпеть боль, но не желание?

Рука Мидира недвусмысленно прогулялась по её спине до поясницы, сжала ягодицы и поднялась к шее, царапая звериными когтями, разрывая остатки одежды и притягивая к себе. Клыки показались и тут же спрятались, а женщина лишь рассмеялась бесстрашно: