Однажды в Манчинге

Зима Ольга

Когда она стащила с него остатки сюрко и камизы, Мидир ухмыльнулся и поймал ее руку, потянувшуюся к бедрам.

— Штаны не трогай! — и пояснил в ответ на ее недоуменный взгляд: — Там все цело. А тут — ревнивая женщина с острым предметом в руке. Я волнуюсь за целостность тела!

Лейла фыркнула, а Мидир вновь закрыл глаза, подчиняясь умелым женским рукам. Привалившись к спинке постели, скривился от нового приступа боли, кусавшей все тело не хуже голодных псов.

Помощь была неожиданной и, что скрывать, приятной. Лейла

собрала в лубок переломанную правую руку, а потом с нужной силой дернула за левую кисть.

— Ты не падаешь в обморок от вида ран, умеешь вправлять вывих и справляешься с переломами, — рассуждал Мидир, отвлекаясь от ее действий. — Мне кажется, я плохо тебя знаю.

— Я мастерица на все руки… К тому же без тебя тут случилась ещё одна война, в моем доме был госпиталь, тут не только вывихи вправлять научишься… О, Майлгуир! Ты уверен, что заживишь это сам? — с болью в голосе спросила Лейла, разглядывая обожженную руку.

— Бывало и похуже. Просто затяни. Не люблю спать, когда пахнет горелым, — Мидир втянул носом воздух, почуял знакомый запах и озлился. — А еще не люблю любопытных носов! Предпочитаю их откусывать! Джаред! — дверь приоткрылась, и в проеме показались две фигурки. — Я приказал сидеть тихо и не высовываться!

Девчонка пискнула и пропала, чуть не снеся косяк.

— Я услышал твой голос, — по обыкновению спокойно ответил мальчишка, подошел ближе и добавил: — Не отпускать же Тикки одну.

— Тикки? — приподнялся Мидир. — Что еще за Тикки… Ай!

Боль пронзила спину.

— Так быстрее. Еще одна стрела, — показала ему Лейла наконечник. — На этот раз арбалетная.

— Тогда это болт, — ответили одновременно Мидир и Джаред. И переглянулись.

— Смирно сидите, умники, — она наклонила волчьего короля вперед и перевязала еще и плечо.

Женщина поднялась, вытерла руки о передник, потянулась потрепать Джареда по светлой шапочке волос, но тот ловко и вроде бы случайно увернулся.

— Пойду принесу вам поесть, — оглядев обоих, вздохнула Лейла.

Дождавшись, когда хозяйка уйдет, Джаред пояснил:

— Тикки — это та, которую ты спас. Ты что, даже не знаешь ее имени?!

— Я спросил разрешения войти к ней в дом. Ее имя мне не было интересно тогда, с чего оно мне должно стать интересно сейчас? Затем я вернулся в ее подвал уже один в облике как-ее-там, фомор ее отымей…

Мидир осекся: мальчишка посмотрел на него с отчетливо осуждающим выражением лица, строгим и немного удивленным, как будто воспитатель, неожиданно услышавший бранное слово от малолетнего дитятки. Мидир вспомнил выхолощенного Мэрвина, сдержал улыбку и произнес серьезно:

— Джаред. Я постараюсь сдерживаться!

— Тикки! — напомнил Джаред.

— Тикки. Я обещаю запомнить.

Но мальчишка не унимался.

— А ещё ты обещал, этого не будет! — обвиняюще указал он на окровавленные тряпки.

— Этого, — качнул головой Мидир, — не будет.

Вскорости. Я сказал, что мне не причинят вреда. Вред — это то, что требует не только времени для лечения. Я бы исцелился и так, хотя чуть дольше, но наша добрая хозяйка, очаровательная Лейла, сама предложила мне помощь. Подобные раны опасны лишь тем, что сердце ши может остановиться от боли. Но мне это не грозит.

— Почему?

— Видишь ли, меня считают бессердечным, — ухмыльнулся Мидир, но Джаред не принял шутки.

— То есть пара стрел, сломанная кость и сгоревшее до черноты плечо для тебя не вред?!

— Это был бы вред для человека. Вред для ши — потеря конечности.

— А смерть для ши?

— Потеря головы, сердца, утопление или основательное расчленение. Да и то, если бы рядом был кто-то, наделенный магической силой, он мог бы срастить тело и вернуться за душой в мир теней. Сначала их можно там найти… — Мидир, видя, как исказилось лицо Джареда, понял его мысли. — О, фомор возьми всех неблагих, тресковый хвост им в…

— Мидир! Ты обещал не ругаться! — мальчишка стер с лица слезы.

— Я не знаю — не знаю! — можно ли было спасти твоих родителей. Но души моего брата нет ни в Нижнем, ни в мире теней… — Мидир произнес первое, что пришло на ум, желая отвлечь племянника: — Я очень устал. Ты наполнишь мой кубок?

Джаред подошел к столику, понюхал напиток, налил из кувшина и протянул Мидиру с негодованием:

— Это вино!

— Ты ни разу не пил вино?

— От него пьянеют и делают плохие вещи.

— Узнаю категоричность Мэрвина.

— Что в этом плохого? — ощерился Джаред.

— Ши не пьянеют от подобного пустяка. Им для этого нужно выпить древесный огонь. А плохие вещи я делаю и без вина, как многие в этом мире, — волчий король приподнял бокал, салютуя племяннику. — Теперь я готов ответить на твои вопросы, если их меньше, чем пирожков в корзине у бабушки.

Джаред косился во время короткого рассказа без одобрения, но и без осуждения. Пару раз Мидиру казалось, что он лишь выглядит ребенком, лишь некая неопытность в суждениях и недостаток знаний напоминали ему, до чего сын Мэрвина еще молод, как по меркам ши, так и по меркам людей.

— Лейла прекрасна, не правда ли? — устав говорить о смерти, Мидир заговорил о жизни.

— Вот! И зачем ты меня сюда притащил? Чтобы я на грудь ее таращился?

— О! А ты таращился? — мигом заинтересовался Мидир.

— Да я не к тому! Ты не мог выбрать иного места? — фыркнул засмущавшийся Джаред.

— Здесь нас никто не будет искать.

— В самом лучшем доме любви Манчинга?

— Ты так хорошо разбираешься в этом?

Мидир посмеялся бы, если бы не было так больно дышать, уж очень забавно было ловить на себе осуждающий взгляд мальчишки. Владыку Благого мира не воспитывали на протяжении двух с лишним тысяч лет, а теперь это веселило.