Однажды в Манчинге
Шрифт:
— Уши у людей и у жителей Холмов одинаковые, — Мидир спрятал волчьи уши и не упустил случая сблизить людей и ши в представлении племянника, даром что между ними и впрямь было много общего.
Джаред надулся в непонимании.
— Верхний мир отторгает волшебство и метит его носителей. Если бы ты родился в Нижнем, мой мир принял бы тебя как своего. Он и сейчас готов принять тебя, — устало договорил Мидир: беседа вышла недолгой и непростой. — Джаред!
Мидир огляделся, но племянника уже не было. Джаред вышел по-волчьи тихо — и опять ничего не ответил на негласный вопрос волчьего короля.
Глава 11. Игра в фидхелл (отредактировано)
— Райнд-холл… — Лейла проворно разложила на полу свитки, придавив края ножами. — Тут обитает твой Рагнар… Дался он тебе!
—
— У одной из девочек постоянный любовник — помощник главного строителя.
— А это что? — На планах твердой рукой были прочерчены дополнительные сигнальные башенки.
— Замок не так давно перестраивался по приказу Рагнара. Я подумала, это может быть важно для тебя.
— Ты диво, Лейла, — чмокнул Мидир подставленную щечку и углубился в толковые изменения.
Выложенная в камне руна перед входом подразумевала неплохую магическую защиту.
Кого тут ждали? Может быть, боялись брата? Мэрвина, который старался даже травинки не мять без причины? Сомнительно, пусть и небезосновательно: Мэрвин был ближайшим из волшебных существ, о нем знали, но предпочитали обходить десятой дорогой, иначе не селиться бы ему в спокойной глуши.
Лейла протянула вино, отвлекая наверняка специально. Осторожно, ласково провела по плечу ладонью, и Мидир натянуто улыбнулся. Что-то он совсем теряет лицо в Верхнем, раз простая смертная в который раз видит то, что он прекрасно скрывал от всего Благого Двора на протяжении тысяч лет — подлинные чувства, до сих пор грызущие его душу боль и тоску…
Мидир кивнул Лейле, отпил вино и прикинул расклад.
Кроме Рагнара, в Райнд-холле находились Руфус с высокородным Патриком, то ли беспокоясь за себя, то ли защищая будущего короля галатов. Руфус, заработавший состояние на перепродаже рабов, был Мидиру особенно ненавистен. Любая волчья душа не терпела и намека на несвободу, а этот человек торговал чужой свободой, словно маслом или кожей.
Каждый из заговорщиков заслуживал ответного визита, поэтому для Мидира единственный вопрос состоял в том, как проникнуть внутрь, как преодолеть заслоны укрепленного замка. Руфус, Патрик и Рагнар точно его ждали, теперь наверняка. После случившегося с судьей, патрулями, разъездами и охотниками — сомнений быть не могло, волк пришел мстить. Это одновременно и облегчало, и затрудняло выполнение задуманного. С одной стороны, половину работы за Мидира делал страх: виновникам смерти Мэрвина волк сейчас чудился в любом скрипе или шорохе. С другой — они явно пребывали начеку, трепеща за свои смертные тела и пыльные душонки.
Впрочем, Мидир не в первый раз сталкивался с врагами-людьми, проникал в крепости или выслеживал убийц. Как проникнуть в Райнд-холл, становилось все яснее.
А вот что делать с Джаредом? Племянник вел себя вежливо, на вопросы отвечал сдержанно, речам Мидира внимал с подозрением. Неохотно, но принял магическую защиту от зова по имени — и лишь тогда, когда Мидир пояснил, что в противном случае тревога за племянника будет ослаблять силы короля Нижнего мира. Джаред покрутил серебряную загогулину, очень серьезно заявил, что она похожа на единорога, который ест радугу и какает феечками, но все же надел ее на шею, которую уже украшала овальная серебряная подвеска, таящая изображение Вейсиль. Сложные руны на крышке, потайной замок, изящно сплетенное кружево из серебряной нити — все вместе выдавало изделие мастера Нижнего Мира. «Отец сделал оберег для матери, а она отдала мне», — нехотя и словно печалясь признался Джаред, но так и не показал Мидиру. Потому что «отец запретил», тоном совершенного двойника старшего брата пояснил племянник, рубя на корню всяческие намеки Мидира о том, что старшим в их семье теперь вроде бы считается он, стало быть, неплохо хоть иногда прислушиваться.
Джаред прислушиваться обещал, но и только.
Мальчишка был принципиальным, несгибаемым и до отвращения честным. В восторг это сочетание Мидира не приводило, но и ломать волю племянника он тоже не хотел, как бы этот племянник к нему ни относился. Вдобавок Мидир подозревал, что в особенно ответственном, простом и жестоком отношении Джареда к себе и действительности виноват почивший брат.
Очень похоже, Мэрвин обращался с
— Черные всегда ходят первыми, — на днях развеселился племянник. — Неужели эту игру придумали ши?
— Ее усовершенствовал твой отец, — произнес Мидир и тут же пожалел об этом: Джаред сжал губы и помрачнел. — А твой дядя Мэллин придумал фидхелл на три стороны поля.
Как отреагирует Джаред на этого шалопая, думать пока не хотелось. Что они не поладят сразу, понятно было и так.
Для ежевечерней игры Мидир стал выбираться в комнатушку Джареда, находящуюся в конце коридора, как только смог передвигаться без посторонней помощи. Волчьему королю казалось, Джареду уютнее пусть в чужом доме, но все же в относительно своем помещении. Тикки время от времени маячила за проемом в разных нарядах, то бросала на Мидира призывный взгляд, то покачивала бедром, что волчий король старательно не замечал, так же старательно скрывая ухмылку, и девчонка уходила все более печальная. Ладить с ней становилось все сложнее. Она копила злобу от невнимания Мидира, а потом выплескивала на более «везучую» хозяйку этого дома. Грубиянка огрызалась на Лейлу так, что однажды Мидир не удержался и заехал мелкой нахалке пятерней по заднице. Предсказуемо вызвал сердитый взгляд Лейлы, всегда защищающей «бедную девочку» и откровенное недовольство Джареда, который думал, что звания «девочка» и «человек» сразу дают всякую защиту от наказания. Упирал племянник на то, что женщин не бьют, но стоило Мидиру прояснить момент — женщиной Тикки точно считаться еще не могла, зато могла и уже считалась занозой и врединой — Джаред насупился, девчонка убежала рыдать. Одобрения в глазах племянника он не снискал, но и не ждал его. Джаред, как бы Мэрвин его ни воспитывал, все еще был двенадцатилетним мальчишкой.
По обоюдному молчаливому согласию тему больше не поднимали, объявив перемирие. Джаред и без того говорил с Мидиром мало, а фидхелл способствовал их знакомству исключительно неторопливо. В том числе и поэтому игры не прекращались, оставаясь островком обыденности и уюта посреди бушующего моря легкого безумия, в котором Мидир и Джаред оказались оба не по своей воле. Если бы у Мидира не умер брат, если бы Мэрвина не убили, он бы спокойно продолжал властвовать в Нижнем мире, не вникая в треволнения и проступки людей. Если бы у Джареда была жива семья, он был бы счастлив и дальше спать на полу, учить языки и обходить женщин, девушек и девочек по крутой дуге, просто потому, что нельзя и не положено!
Каждый вечер Мидир вздыхал на тему того, что звание старого бога, хотя бы и бога времени, не способствует счастью ни в коей мере: изменить сложившийся порядок он бы не смог и со всей магией мира. Правда, измененный порядок тоже не сделал бы его счастливым — тогда он не имел бы шансов встретиться с напыщенным и высокомерным, но милейшим и проницательным племянником! Если задуматься, Джаред мог бы состариться и умереть на земле Верхнего, а Мидир бы и совсем не узнал о нем.
Мэрвин все-таки был ши. То есть достаточно жадным и крайне скрытным.
Настал час, привычный для игры в фидхелл, и волчий король отправился в гости к племяннику. В этот раз мальчишка явно не ожидал появления Мидира. Или он пришел чуть раньше привычного времени?
Мидир с интересом пригляделся: племянник уминал что-то, явно вызывавшее в нем радость, несмотря ни на что. Голова с аккуратной шапочкой волос покачалась в стороны, и Мидир заглянул волчонку в лицо, чтобы убедиться — да, он зажмурился и наслаждается весь, от кончиков самодовольных ушек до не менее самодовольных пяток!