Одного поля ягоды
Шрифт:
Тому он сказал:
— Чай подают в зимнем саду, он там, сзади.
Оглядев переднюю, Том заметил:
— Тут довольно заброшено? Столько места, но оно почти не используется.
— В этом и смысл, — ответил Нотт, провожая его в заднюю часть нефа. — Звук потрясающе резонирует, когда играют на органе, — он показал на дальнюю стену, где была батарея золотых труб тридцати футов высотой, тускло мерцающих в полумраке раннего вечера. — Но ты сюда пришёл не смотреть на мой орган, а я не настолько вульгарен, чтобы хвастаться им.
И так они пошли по тёмному коридору, освещённому
Нотт не обращал на них внимания, идя вниз по ступенькам, повернув за галерею, выходящую на клуатр, и, наконец, остановившись у арочной двойной деревянной двери, увитой затейливым деревом из филиграни, выполненной золотой проволокой в виде решётки из листьев и веток, закрывающих обе стороны. Собака, следовавшая за ними всю дорогу, облизываясь, опустилась на камни и выжидающе посмотрела на Нотта.
— Тут пароль, — сказал Нотт. — Он вовсе не сложный, но мать считает его забавным.
Он прочистил горло, сжал губы, а затем, постукивая по бедру, чтобы отсчитывать такт, просвистел короткую весёлую мелодию, заводную моряцкую частушку, не более пятнадцати секунд.
Когда он закончил, ветки расплелись и издали тихий металлический звон, открыв пару золотых дверных ручек.
— Средство не имеет значения — можешь играть хоть на бокале для вина, если пожелаешь, но артикуляция должна быть именно такой, — сказал Нотт, поворачивая ручки и открывая дверь. — Маменька! Я привёл гостя!
Зимний сад ничуть не походил ни на функциональные прямоугольные коробки теплиц Хогвартса, ни на оранжерею Риддлов, где всё свободное место было использовано для выращивания культур к их столу. Экзотические фрукты и овощи, ягоды и травы не по сезону, по-летнему распущенные цветы — необходимая в военное время бережливость, но несовместимая со стандартными блюдами из сада победы обычной британской семьи. Этот зимний сад был построен в виде формы для пудинга — округлые ярусы, сложенные друг на друга и увенчанные хрустальным куполом, стеклянная ротонда, которая пропускала свет от рассвета до сумерек и, как следствие, была тёплой, как баня.
Растения с раскинувшимися листьями, папоротники, и пальмы, и индийские лилии боролись за место вокруг зачарованных статуй: задумчивого кентавра, играющего на свирели, фонтана с келпи, сидящей в воде на чаше в виде морской ракушки, и торса льва, приставленного к рыбьему хвосту, и гигантского лукотруса в два раза выше человека, от пальцев ног из сучковатых веточек до головы с листьями. Между цветами шныряли разноцветные птицы, ярко-голубые и сияюще-золотые, чирикающие, и поющие, и парящие вокруг фигуры, откинувшейся на диван с раскрытым журналом на коленях, показывающим глянцевые страницы с движущимися иллюстрациями.
Женщина подняла взгляд, её лицо было таким бледным, будто
Тому потребовалась секунда, чтобы понять, что эта бледность была создана косметикой. Она запудрила своё лицо белым, и её брови были почти невидимы. Её щёки были нарумянены в виде двух круглых пятен, и, если бы она была одета в вимпл и накрахмаленный воротник, она бы отлично вписалась к портретам, которые они прошли в коридоре. В сочетании с пушистыми блондинистыми волосами и бледными голубыми глазами это давало неземное впечатление — будто она была больной или несуществующей, полуженщиной и полупривидением.
— Рождественский выпуск, как обычно, никчёмен, — сказала она. Том ожидал, что её голос будет высоким и с придыханием — Нотт был склонен к нытью, и его взвизги были выше, чем у Гермионы, — но с удивлением услышал, что её голос был напористым, не особенно громким, но таким точным и так хорошо менял тональность, что каждое слово было чётким, несмотря на звук струящейся воды и чириканье птиц.
Она бросила журнал на столик, затем спустила ноги с кушетки:
— Как растянуть трапезу на двенадцать человек, как приготовить курицу и выдать её за гуся, как использовать объедки с ужина на обед. Мадам Уимборн потеряла свою хватку за последние несколько лет. Каждый праздничный выпуск оказывается печальнее предыдущего.
— Возможно, мадам Уимборн понимает, что темы наименьшего общего знаменателя привлекают наибольшее число читателей, — сказал Том. Он был захвачен врасплох, но, тем не менее, не хотел позволить оскорбить себя. Он тяжело трудился над рецептом курицы, припущенной в шалфее. (Или трудилась миссис Уиллроу во имя совершенствования праздничного меню ко дню рождения Тома).
— Представь меня, Теодор, — сказала женщина, повернувшись к Нотту.
— Ах, — сказал Нотт, скривившись. — Риддл, это моя матушка, достопочтенная мадам Аннис Нотт, прежде Гэмп из Уэльса. Матушка, это Том Риддл, староста школы в этом году.
— Том Марволо Риддл, — сказал Том, вынудив себя сделать поверхностный поклон. Он не опустил головы и не добавил взмаха рукой в конце. — Приятно с Вами познакомиться.
— Отложенное знакомство, — сказала мадам Аннис, поднимаясь на ноги и внимательно осматривая Тома. Она была всего на дюйм или два выше пяти футов ростом{?}[~155-158см], ниже его бабушки и Гермионы, но каким-то образом она обладала неопределимым присутствием, которое выходило за рамки её физических качеств. — Очевидно, из-за имени. «Риддл» такая обычная — магловская фамилия, без сомнения.
— Моя мать была…
— Цыц!
Она обошла Тома кругом, цокая себе под нос. Том взглянул на Нотта, который пожал плечами и сел на диван, захрипев, когда на него прыгнула собака и начала облизывать его лицо.
— Значит, Гораций выбрал тёмную лошадку в этом году. Он гордится, что у него нюх на талант, но он не слепой. Он распознаёт хорошее происхождение, когда видит его.
Она застала Тома врасплох, схватив его за челюсть пальцами с длинными ногтями, опустив его голову вниз на уровень её глаз и повернув её из стороны в сторону, чтобы поймать последние лучи зимнего солнца.