Одного поля ягоды

babylonsheep

Тумп!

Земля под щекой Тома была холодной и мокрой.

С его подбородка соскользнули мокрые листья, когда он поднял голову, его колени и ладони саднили, потому что остановили его падение. Небо над ним было тёмным и без солнца, а поверхность, амортизирующая его тело, — мягкой и влажной.

Том поднялся на ноги и поднял палочку.

Сжатый цветок портключа рассыпался на пудру стебля и крошки лепестков. Он бросил его на землю и осмотрел обстановку.

Над его головой возвышался лес, толстый от листьев навес был необычным видом в середине зимы. Гниющая листва лесного покрова не состояла из сосновых или еловых иголок вечнозелёных. Листья были из дуба. Воздух был теплее, чем, по его воспоминаниям, было в Йоркшире, но Мидлендс был меньше, чем в ста милях{?}[160 км] на юг совиного

полёта. И на земле не было снега. Только вода капала с деревьев на его волосы, и вниз по изгибу шеи, и за его воротник.

Тропинка была очищена от деревьев, она простиралась извивающейся линией, где выстригли подлесок. Каждые несколько метров стояли менгиры, отмечая сторону тропинки с вырезанной на них спиралью, которая светилась тёплым жёлтым светом, когда Том указывал на неё палочкой.

Том следовал по тропинке, выставив палочку вперёд.

Деревья росли всё реже. Тропинка расширилась, его ботинки больше не хлюпали по влажной лиственной материи, но стучали по толстым камням брусчатки.

Внезапно деревья показали просвет. Без предупреждения менгиры светились, и вспыхивали, и гасли. Во мраке Том запустил в небо шар света и впервые увидел усадьбу волшебника: это было разрушающееся, увитое плющом строение с зияющими окнами и покосившейся крышей. Его глаза выхватывали детали: высокий центральный шпиль, линия крыши с безголовыми горгульями со сломанными крыльями, разбитые контрфорсы, куски каменной кладки, разбросанные по земле, зубчатые серые сталагмиты, наполовину скрытые в заросшем дикой травой поле и подступающих зарослях кустарника.

И это был дом волшебника?

Захудалое заведение Старины Аба содержалось лучше, чем эта развалюха.

Пригородный дом Грейнджеров был загородной виллой в сравнении. А Усадьба Риддлов — дворцом.

— Особо не на что смотреть, а? — заговорил голос.

Немедленной реакцией Тома было наложить заклинание. Ревущий огненный шар вылетел из конца его палочки, но он быстро разлетелся, когда встретился со странной стеной сопротивления, блеснувшей на расстоянии вытянутой руки…

Как будто бы оно было заблокировано мощным Щитовым заклинанием.

— Хорошая попытка, — сказал голос. — Хочешь попробовать ещё раз?

Вид Тома на руины изменился, свет колыхался и изменялся в той же манере, что низкопробное Дезиллюминационное заклинание, и вскоре он оказался стоящим перед увитыми виноградом воротами, расположившимися между двумя столбами, выложенными мшистым камнем.

Одна половина ворот распахнулась, и в проёме стоял Нотт с руками в карманах:

— Пошли тогда, поторапливайся.

— Ты живёшь в этой развалюхе? — заметил Том, проходя через ворота и чувствуя зуд сильной магии на своём скальпе. Это было не как в Хогвартсе, где каждый раз, когда он проходил на территорию под взгляд каменных кабаньих охранников, он чувствовал некоторое ощущение… связи. Радушного приёма. Это не казалось тёплым, это было как зайти в универмаг на Пикадилли-стрит{?}[Скоре всего подразумевается «Fortnum & Mason», дорогой гастроном, в эквиваленте СССР нечто вроде «Елисеевского» или продуктового отдела ГУМа] в протёртом приютском рубище.

— О, первое впечатление это не всё, — сказал Нотт, поворачивая на тропинку. — Я, например, считаю его очень уютным.

Вид изменился.

На месте руин теперь стоял величественный собор, построенный в готическом стиле, с украшенными трифолием окнами, витражами, заострёнными арками и высокой башней со шпилем, дополненной колокольней. Том ездил на экскурсии в Лондон со школой. Он видел собор Святого Павла{?}[Резиденция епископа Лондона] и Вестминстерское аббатство{?}[Традиционное место коронации и захоронения монархов Великобритании], и этот собор и близко не стоял с ними ни по размеру, ни по величественности. Но на секунду — кратчайший момент — оно показалось неприятно схожим, пока Том не прикусил губу, и не потряс головой, и не взял себя крепко в руки. Ничего не вызывало в нём зависть. Готическая архитектура со всеми её горгульями, и шпилями, и религиозными мотивами от стены до стены была такой passe{?}[(фр.) устаревший]. Классический стиль был лучше. В нём была геометрическая симметрия, которая ублажала глаз и не пыталась

на каждом шагу напоминать ему, что Да, это строение — дом Божий, и вы здесь только по Его милости.

— Ты живёшь в магловской церкви, — ровным голосом сказал Том.

— Недаром это называется «аббатство», — сказал Нотт, проводя его вдоль стороны дома. — Или называлось, пока мои предки не забрали его у маглов.

— До Статута? — спросил Том. — Я не могу представить, что Министерство было бы этим довольно, неважно, сколькими связями может разбрасываться твоя семья.

— Естественно, — ответил Нотт. — Понимаешь, был один магловский король несколько сот лет назад, большой жирный развратник, а не монарх. Он любил женщин больше, чем он любил молитвы и набожность, и в результате какой-то мелкой магловской стычки он лишил нескольких священников их земель и домов.

«Генрих VIII, — припомнил Том. — Первый англиканский король Англии».{?}[(прим. автора) В 1534 году король Генрих VIII отделился от Римско-католической церкви и основал Англиканскую церковь, чтобы иметь возможность развестись и жениться на новой жене. Существовавшие церковные объекты были конфискованы короной и проданы за деньги, и в этой вселенной один из них был «куплен» волшебниками.]

— Это было в тысяча пятисотых, — сказал Том.

— Тысяча пятьсот сорок первом, — с гордостью сказал Нотт. — Дом старше, но в том году мой дальний дедушка убедил канцлера казначейства продать его по выгодной цене. С тех пор моя семья сохранила всю оригинальную мебель и бoльшую часть интерьеров.

— И тебя не беспокоит, что когда-то тут жили маглы?

— Нет, — беззаботно сказал Нотт. — Мой дедушка очень тщательно разогнал магловских жителей перед тем, как перевезти семью. Раньше неподалёку отсюда была деревня, и они переехали на милю или две к западу, когда обнаружили свои загнивающие колодцы. Маглы не ступали ногой на эту землю четыреста лет.

— Действенно, — сказал Том.

— Это нужно было сделать, — сказал Нотт. — В те времена всё ещё шныряли охотники на ведьм.

Они обошли за угол мимо ряда аркбутанов, стены окон верхнего света и длинной невысокой галереи, граничащей с клуатром, откуда раздавалось ржание коней. Сзади дома размер лесной поляны был очевиден. Круг диаметром не больше трёхсот метров, приблизительно семь гектаров площади. Возможно, большой по стандартам волшебников, но крошечной по стандартам магловского джентльмена, чьё звание было получено по достижении владением двух сотен гектаров или больше. А у джентльмена, заложившего свои наделы в колониях Южной Африки, Австралии и Новой Зеландии, владения могли измеряться миллионами гектаров.

Наследство Тома Усадьбы Риддлов и владения, включая деревню, удалённые фермы и каменноугольные шахты (невзирая на то, нынешнее производство было ассигновано на военные нужды), составляли чуть больше тысячи гектаров.

Том прошёл за Ноттом к ряду деревьев на краю поляны. Он был ошеломлён их размером — большие деревья были редкими в большей части Англии и отсутствовали в столичном Лондоне. До того, как угольные печи стали повсеместными, древесина была предпочтительным топливом для паровых котлов, и мельниц, и домашних духовок. Даже до этого самые высокие деревья всегда были на вес золота у корабельщиков и строителей. Деревья этого поместья были гигантскими, пустоты между раскинувшимися корнями были такими глубокими, что Том мог бы зайти в них в дождливый день, и на его мантию бы не попало ни капли воды.

Лестница из досок, подвешенных на верёвках, огибала основание одного из деревьев, и, поднявшись на несколько десятков футов вверх по стволу, Том и Нотт добрались до качающейся платформы, сооружённой между ветвями. В центре платформы находился ствол дерева, а дальше — вторая, меньшая платформа, служившая крышей. Над головой Том слышал крики птиц, скрежет их когтей по дереву и непрекращающееся биение крыльев. Укрытые квадратные домики окружали ствол, они были подвешены на верёвочной решётке, и каждый из них был заполнен спящими птицами. Слева от него стояла резная каменная чаша для питья с широким ободом, справа — жестяное корыто с нагретым песком с высокими стенками. В корыте сидела птица с крючковатым клювом и, попискивая и хлопая, подбрасывала в воздух дуги песка.