Одного поля ягоды
Шрифт:
— Как и я, — согласился Роджер. — Жаль, что оно никуда не уйдёт, даже когда закончится война. Правительство слишком беспокоится о самообеспечении, чтобы позволить Британии полагаться на импортируемые продукты питания — не говоря уже о том, насколько дорого обходится сохранение открытых морских путей для империи. Если доминионы собираются отречься от короля и стать суверенными нациями, тогда им придётся найти собственный способ защиты своих территориальных вод.
— Суверенность доминионов — это достаточно необычное — и непопулярное — настроение.
— Самые упрямые отказываются признавать, что мы живём последние дни Британской империи, — сказал Роджер. — Пусть, скажу я. Она закончится, и очень скоро. Мы жили
— Любопытно, — сказала Гермиона, — что ты не возражал против империи на основании жестокого обращения и эксплуатации.
— «Эксплуатация», — ответил Роджер, — это не слово, которое я бы использовал, если честно.
— О, и как бы тогда это назвал!
— Было бы дипломатично с моей стороны назвать это «капитало-стимулированными экономическими преобразованиями»?
— Это было бы осторожно, конечно, — сказала Гермиона. — Почти… уклончиво, можно было бы подумать.
— Ну, я не буду утверждать, что принесение «Света цивилизации» было настолько чистым и безболезненным, насколько нам всем хотелось, — сказал Роджер. — Но следует учитывать большую выгоду от открытия новых зарубежных торговых рынков. Конечно, ты читала об экстракции хинина{?}[Обладает жаропонижающим и обезболивающим свойствами. Первое в мире средство для лечения малярии. ] из коры перуанского дерева. Сколько жизней было спасено с помощью лекарственных тоников, происхождение которых лежит в Новом мире?
— Да, но ты, конечно, читал о том, что коренные жители были вынуждены вырубать целые леса, чтобы удовлетворить спрос Европы?
Остаток пути был поглощён оживлённой беседой касаемо состояния британской международной политики за последние два столетия. Гермиона спорила с возвышенных вершин своих высоких этических устоев, а Роджер оставался приземлённо придерживаться умеренных взглядов, готовый уступить и капитулировать по некоторым пунктам, но отказываясь подвинуться в вопросах о том, где ставил британские интересы выше интересов любой другой страны. Как бы сильно Гермионе ни хотелось выиграть, ей нравился сам процесс спора на всём его протяжении. В прошлом она разговаривала о политике Британии только с Томом, который представлял свой собственный вкус доктрины, присыпанной самыми нелепыми предложениями — самым приемлемым из которых было его предложение, что граждан надо стерилизовать, пока они не заработают право на размножение.
(Она не упомянула этого Роджеру. Его прошлые опасения о Томе Риддле не изменились с тех пор, как они общались в последний раз.)
По правде, обсуждение длилось так долго, что они почти пропустили пересадку в Шеффилде. Именно Роджер заметил резкое прекращение грохота, когда поезд замедлился на платформе, подав свою руку и проводив её обратно в купе. Он затем помог своей матери и дедушке вернуться на свои места на последний час поездки.
— Мы продолжим разговор позже, на вечеринке, — сказал Роджер. — Я слышал, что большинство гостей — соседи и знакомые Риддлов. Будет совсем немного людей, которых кто-либо из нас уже встречал, и ещё меньше из них будут нашими ровесниками. За исключением самого Риддла, конечно.
Роджер криво улыбнулся: Том не произвёл на него особого впечатления после их знакомства. В тот вечер Том узнал, что его семья жива и здорова в Йоркшире, и Гермиона вспомнила, как Том дулся всю ночь, отказываясь
Эта мысль настойчиво держалась в сознании Гермионы вплоть до высаживания в Грейт-Хэнглтоне и пересадки к нанятым автомобилям, их флотилия была оплачена Риддлами для перевозки гостей на станцию и обратно.
В прошлом Том упомянул о социальной ловкости Гермионы — точнее, её отсутствии, — но Том едва ли был лучше? Да, он действительно мог размазывать приукрашенную похвалу с проворностью заслуженного укладчика кирпичей, и он много лет назад отточил до идеала своё вкрадчивое лицо, которое могло смягчать самые жёсткие из сердец и самые тугие из карманов. Но когда он не заботился о нём, вдали от тех, на кого надо было производить впечатление, он часто, как это называла миссис Риддл, был высокочувствительным.
А в самых нелестных терминах (которые Гермиона держала при себе) — патетичным.
Том не пришёл встретить её у двери Усадьбы Риддлов. Роль хозяйки взяла на себя миссис Риддл, которая хлопотала над каждой группой прибывших, целовала щёки, вешала пальто и зонты и подзывала замученную горничную с подносом горячих напитков.
— Хелен, как поживаете? В Лондоне погода лучше? Как прошла Ваша поездка? — миссис Риддл спрашивала, проводя своей щекой по щеке мамы Гермионы. — Я говорила раньше, но железная дорога уже не та. В бытность они держали уровень, задолго до войны. Когда я была девочкой, носильщики надевали перчатки, и не было для них большего бесчестия, чем дать багажу первого класса коснуться земли. Я писала управляющему, но они не сделали ничего для этого, только дали ничтожные оправдания. Тогда это было бы бессовестно, учитывая тот тариф, который мы выплатили, позвольте мне Вам сказать, — моя собственная мать никогда бы этого не вынесла, да упокоит Господь её душу…
А затем настала очередь Гермионы.
— Гермиона, моя дорогая, я так рада снова тебя видеть, — миссис Риддл прижалась своей щекой к Гермионе, её тяжёлые жемчужные серёжки ударились о челюсть Гермионы. Парфюм просочился в её ноздри, нежный аромат роз и камелии, который Гермиона с тех пор всегда ассоциировала с пожилыми леди. Пальто Гермионы убрали, а затем миссис Риддл разгладила складки на блузке, пробормотав: — Наш Томми ждал твоего появления с завтрака. Он будет так рад увидеть, что ты наконец здесь, а ты ещё привезла ему подарок. О, тебе не стоило! Мы же написали в приглашениях, что это не было необходимостью, — ах, а это кто?
Миссис Риддл заметила Роджера Тиндалла посреди передачи его шляпы горничной.
— Вы только посмотрите, это наш молодой лейтенант в его новой форме! Ты определённо подогнал её в Лондоне, конечно, у Хантсмэна в Мейфэре или, возможно, у Килгура на Пикадилли? Они уделяют столько внимания деталям, ни одна другая фирма с ними не сравнится. Ты знал, мой муж тоже заказывал у них свою форму, когда служил офицером? Он тоже был лейтенантом!
— Я слышал, — сказал Роджер. — Дедушка говорит, что он прослужил три года и подал в отставку вскоре после того, как генерал Китченер{?}[Главнокомандующим британскими войсками в англо-бурской войне, во время которой ввёл систему концентрационных лагерей для мирного населения. С 1911 года — британский агент и генеральный консул Великобритании в Египте, фактический правитель этой страны. В годы Первой мировой войны с 6 августа 1914 года был военным министром Великобритании. ] выиграл свой договор и отправил всех домой.