Одного поля ягоды
Шрифт:
— Я предложила показать Роджеру дом, и твоя бабушка не возражала. Он гость, а здесь находятся гостевые спальни, — сказала Гермиона. — Ты пустил Нотта в свою комнату, не понимаю, почему ты сердишься на это.
— Потому что есть правила, Гермиона, — сказал Том голосом зловещей терпеливости. — Ты из всех людей должна знать, что братание недопустимо.
— Вообще-то, допустимо, — услужливо сказал Роджер. — Несмотря на форму, я здесь не в официальном качестве. Я могу навещать гражданских, как мне хочется. Командование не станет вмешиваться в личные дела, если речь не идёт о пенсиях и пособиях. Ничто так не привлекает
— Ты прав, — сказал Том. — Нет необходимости в такой смелости, лейтенант. Гермиона едва ли знает тебя.
— Том!
— Гермиона! — строго сказал Том. — Тиндалл, может, и гость здесь, но ты моя гостья. Ты должна понимать, что твоё благополучие — моя ответственность.
— Моё «благополучие», — фыркнула Гермиона. — Меня не надо ни от чего защищать, с чем бы я не смогла справиться сама.
— Ц-ц-ц, какое высокомерие, Гермиона, — сказал Том, покачав головой. — Запомни мои слова, чрезмерная самоуверенность станет твоей погибелью. — он бросил суровый взгляд в сторону Роджера, который Роджер вернул, хотя и довольно неловко. — Запомни мои слова.
— Я прошу прощения за поведение Тома, — быстро сказала Гермиона, кивнув Роджеру. — Он всегда был слишком прямолинейным на свою голову, мы разделяем это качество, к худу ли, к добру ли. К нашему несчастью, сегодня не самый его удачный день. Так на чём мы остановились? Ах да, экскурсия! Ты бы хотел увидеть мою комнату? Из неё хороший вид на деревню, и в ясный день можно увидеть всё аж до Грейт-Хэнглтона. Шпиль их церкви выше, чем у той, что находится дальше по дороге…
Она проводила Роджера дальше по коридору, открыла дверь и показала ему вид из окна.
— Убранство — это реконструкция, а не оригинал, но оно должно напоминать стиль елизаветинской эпохи, если ты посмотришь на форму каминной полки там, оконные рамы, фронтоны и карнизы по всему фасаду. Этот стиль считался более современным, чем строгая готика, а также более патриотичным — более английским, — чем сложный узорчатый стиль барокко, который можно увидеть в chateaus{?}[(фр.) замки, дворцы] Франции или Италии. Кроме того, этот стиль лучше подходит для здешних погодных условий: в случае причудливой каменной лепнины щели заполнялись бы льдом, отчего детали бы потрескались уже через несколько сезонов. Владельцы некоторых усадеб всё же перешли на французский стиль, но вскоре узнали, как дорого обходится их содержание.
— Ты так хорошо осведомлена об архитектуре этого дома, — заметил Роджер.
— Как ей и следует, — влез Том со своего места у двери. — Она здесь живёт.
Он следил за Гермионой, пока она показывала Роджеру акварельные пейзажи на стене, а затем обои эдвардианского времени с узором из строгих дамасских роз и, наконец, светильники в стиле ар-нуво, установленные в двадцатых.
— Я — это временная ситуация, — заикалась Гермиона. — Том и его семья были очень любезными хозяевами…
— Всё в порядке, Гермиона, — сказал Роджер. — Тебе нечего объяснять. Когда ты пустила меня внутрь, я заметил, что твоё вечернее платье висит за дверью, а у кровати стоят твои туфли. Я думал, лучше не упоминать этого.
Том ухмыльнулся:
— Если вы закончили экскурсию, могу ли
Гермиона закрыла своё лицо руками, от её щёк исходило тепло. Том, которого забавляла её реакция, показал Роджеру ванную в конце коридора. Их два голоса были слышны из её комнаты.
— Моя бабушка сначала предложила мне комнату в южном крыле, — обычным голосом говорил Том. — В её время они держали гостей и гостий в разных крыльях дома из соображений благопристойности. Но я был непреклонен: если этот дом станет моим, а однажды моим законным наследством, то он должен уступать моим предпочтениям.
— И тебе уступили?
— Ещё как, правда, — сказал Том. — Вот её ванная. Тут раковина, а там клозет, если тебе он нужен. У меня собственная ванная, разумеется. У Гермионы есть премилая привычка оставлять свои волосы везде, куда она идёт. Однажды ты обнимешь её, а через несколько дней заметишь, что к твоей форме пристали её волосы. Это её забавная причуда, но ты должен принять это как предупреждение, ведь другие юные леди из числа твоих знакомых не поймут юмора.
— Твои школьные приятели, должно быть, считают тебя смешным малым, — сказал Роджер, смеясь. — Боже, у тебя такая сухая манера изъясняться, что я почти поверил, что ты говоришь серьёзно.
— Я говорил.
— Любезный — я куплю тебе пинту, если мы когда-то пойдём вместе выпить!
Вскоре Том и Роджер вернулись, Том выглядел кислым, а выражение Роджера хранило вежливую весёлость. Гермиона возобновила свою полусерьёзную попытку показать Роджеру остальную часть третьего этажа, что включало в себя остановки, чтобы рассмотреть каждый предмет искусства и часы в коридорах. Роджер спросил Тома, может ли он открыть часовой шкаф, на что Том, немного подтолкнув Гермиону, нехотя согласился.
— Точность этих вещей потрясающая, — сказал Роджер, следя глазами за движением маятника туда-сюда. — Именно зубчики шестерёнок, понимаете, отвечают за угол и время каждого взмаха. Сейчас они точны, но вы можете рассчитывать, что к лету потеряете несколько секунд в неделю. Третий этаж теплее второго, и эти металлические части расширяются от жара. Получается не так последовательно, как электрические часы, но электроника — предметы полезности, а не искусства.
Он похлопал по деревянному коробу с нежной улыбкой, а затем закрыл дверцу.
— Как чудесно делиться нашими интересами друг с другом, не так ли, Гермиона? — спросил Роджер. Он повернулся к Тому. — А что насчёт тебя, Том? Судя по сюжетам картин, которые мы прошли, Риддлы любят животных. Это так?
— Да, — сказал Том, сморщившись от неприятно фамильярного использования Роджером его имени. — Мы известны своим мастерством с… животными.
— Мне бы хотелось об этом услышать, — сказал Роджер. — Живя в Лондоне, ни у кого нет места для спортивной охоты. С собаками — да, но точно не с лошадьми, если только это не рабочие звери для скачек. Мне незачем тебе говорить, полагаю, — уверен, мы оба называли Лондон домом…