Одного поля ягоды
Шрифт:
— Медленно повернитесь, чтобы я видел Ваши руки, — сказал Роджер, указывая своим офицерским револьвером в спину мистера Пацека. — Гермиона, не подходи. Если тебе нужно позвать на помощь, используй телефон. Дивизия расквартирована в Хелмсли, в пятнадцати милях отсюда. Попроси оператора соединить тебя с их линией — упомяни, что это срочное дело разведывательной службы.
Мистер Пацек обернулся, с его губы свисала зажжённая сигарета. Его внимание переместилось на револьвер Роджера Тиндалла, который он направил на него:
— Полагаю,
— С кем Вы разговаривали? — требовательно спросил Роджер. — Что у Вас в руке?
— Портсигар, — сказал мистер Пацек, раскрывая пальцы, чтобы показать им. Это была плоская серебряная коробочка, квадратная по форме, размером с ладонь и выгравированная изображением рун в обрамлении вьющихся цветов. — Чтобы хранить сигареты.
— Положите его на стол и подвиньте в мою сторону.
Мистер Пацек сделал, как велено. Роджер не опустил револьвер, который он держал обеими руками, его правая рука была на курке, а левая поддерживала основание.
— Гермиона, — сказал Роджер с мрачным выражением лица, — возьми его и проверь, что там есть, провода или выдвижная антенна. Если он издаст странные звуки, брось его в коридор, закрой дверь и спрячься под столом.
Нервно глядя на обоих из них, Гермиона схватила портсигар с покрытого зелёным фетром стола. Это была тяжёлая для своего размера металлическая жестянка из чистого серебра, с одной стороны закрывающаяся на петли, а с другой — на застёжку. Уголок был отмечен небольшой ямкой. Когда она выставила его на свет, она заметила, что руны были не просто декоративными — у них было назначение. Ряд связанных между собой последовательностей рун, составляющих границы многослойных чар.
Связь. Ясность. Сообщение. Видение. Истинная речь.
И последняя руна, выгравированная глубже остальных, искообразная форма гебо{?}[?]. Обмен.
Она узнала её. Она использовала её для зачаровывания своих ежедневников для домашней работы, взяв уроки у мистера Пацека несколько рождественских каникул назад.
— Открой его, — сказал Роджер.
Гермиона открыла его. У портсигара было две половины. В одной была дюжина сигарет в белой бумаге с кончиками из золотой фольги. На другой — зеркало, и в этом зеркале был глаз, залитый кровью и затенённый густой бровью.
Глаз моргнул, затем расширился.
«Was? Pacek? Wer bist du…»{?}[(нем.) «Что? Пацек? Кто ты…»]
Гермиона быстро закрыла портсигар.
— Пойман с поличным, значит, — сказал Роджер. — Бригадир Синклер этим заинтересуется. Миниатюрный приёмно-передатчик, меньше, чем любые полевые объекты, которые мы отправили с итальянской дивизией. А где исходный радиопередатчик? Нет, где-то должны быть спрятаны реле, хотя, полагаю… — он остановился, прочищая горло. — Если Вы сдадитесь сейчас, мирно, мы сможем договориться о перевербовке.
— Ты не можешь арестовать его, Роджер!
Роджер не удостоил Гермиону и взглядом. Он неотрывно следил за
— Я хочу, чтобы война закончилась, — сказал Роджер, его лицо покраснело, а бусина пота блестела на виске. Дуло его револьвера не сдвинулось. — И тогда мы, наконец, ощутим вкус мира. Британии нужен мир, шанс на перестройку. Иначе она никогда не удержится против русских.
— Это не купит Вам мира, лейтенант, — сказал мистер Пацек. Он не обращал внимания на направленное в его грудь оружие, глядя на Гермиону, стоявшую на шаг позади Нотта, крепко сжимая в руках его портсигар. — Мисс Грейнджер. Вы знаете закон, как и я.
— Да, ну, — я не знаю, что делать! — сказала Гермиона. Её руки показались скользкими, а швы платья — слишком узкими, пуговицы — слишком стягивающими, чтобы можно было сделать полный вдох. — Обязан быть другой вариант!
— Боюсь, нет другого варианта, кроме этого, — сказал Роджер.
— Самое сложное решение, которое можно сделать, став взрослым, — торжественно произнёс мистер Пацек, — это то, насколько он полагается на собственные желания, а насколько — на благо общества. Закон не просто подчиняется нашим правительствам, мисс Грейнджер, но и требует нашего активного участия. Эта обязанность ложится на нас, когда мы достигаем возраста, позволяющего принимать в ней участие.
— Н-но, — заикалась Гермиона, — есть исключения из закона…
— Доверите ли Вы ему это? Если Вы сделаете его своим исключением? — мистер Пацек указал на портсигар. — Если он спросит Вас, как он работает — сейчас, завтра, через год, — Вы дадите ему ответ? Он не дурак. У него будут вопросы. И он будет так же любопытен, как когда-то были Вы.
— Гермиона, — сказал Роджер, его глаза метнулись, чтобы уловить быстрое движение на его периферии, — что ты делаешь?
Гермиона залезла под платье, запустив пальцы под борт своего чулка. На ленточку борта над коленом была пристёгнута её палочка, спрятанная под многими летящими слоями её вечернего платья. Резное дерево было нагрето её кожей, и в её потной ладони она казалась огненно-горячей и более тяжёлой, чем должна была быть, когда она подняла её и указала на Роджера Тиндалла.
Она не хотела делать этого. Она была бы счастлива просто быть ещё одной магловской девушкой на день.
— Прости, Роджер.
Всё, чего она хотела, — лишь один день. Один день, чтобы просто… притвориться, что ничего не изменилось за годы с того воскресенья, когда мужчина в бирюзовом костюме постучался в её дверь, утверждая, что у него есть письмо на имя мисс Гермионы Грейнджер. День, чтобы получить удовольствие от хорошей компании, отметить большую дату для хорошего друга без постороннего вмешательства и конфликта интересов.
— Гермиона…
Револьвер резко дёрнулся.
Почему было так трудно просто иметь одного друга без сложностей?