Одного поля ягоды
Шрифт:
— По моему авторитетному мнению, я не вижу более достойной награды для правильно воспитанной девочки, — парировала миссис Риддл, — чем хорошая семья.
Она взглянула на Тома, который тихо шептал на ухо Гермионы, не желая, чтобы подслушали, как они обсуждают магические темы:
— За дополнительные вопросы, если мы говорим про экзамен, не снимут баллы, если ты пропустишь их — ты всё ещё можешь получить идеальные сто процентов без них. И, нет, ты не найдёшь ответ в «Продвинутой трансфигурации». Да, я знаю, что это официальный учебник — смысл дополнительных заданий в том, чтобы побудить более
Гермиона прижалась ближе, её взгляд пылал. Том заметил паузу в фоновом разговоре, за которым последовало внимание бабушки — и вскоре миссис Грейнджер — к нему и Гермионе. Он одарил двух наблюдательниц быстрой, понимающей улыбкой.
Он наклонил голову, подняв руку, чтобы заправить локон волос Гермионы за её ухо, и пробормотал:
— Попробуй «Перенос субстанции» Уайлдсмита или «Апокриф материальности» Растрика. Последняя — чистое академическое теоретизирование, но логика в ней здравая. Недостаток в том, что тебе для неё нужна будет записка от Дамблдора. И она не была закончена — Растрик так и не нашёл способа применить свою теорию в практической работе. Они составили книгу по его заметкам, и последние слова указывают на то, что он умер от несчастного случая, испарив себя.
У Гермионы спёрло дыхание:
— Это кажется опасной книгой, Том.
— Это просто книга, — сказал Том. — И некоторые книги стоят опасности, ты не согласна?
Гермиона тихонько рассмеялась. Их ноги соприкоснулись под столом. Том провёл своими костяшками пальцев по колену Гермионы в чулке, довольный, что она не отбила его руку в ту же секунду.
Миссис Грейнджер первая разорвала зрительный контакт, и её разговор с миссис Риддл продолжился, хотя и на другую тему. Десерт был съеден, трапеза подошла к концу, и неминуемый отъезд Грейнджеров надвигался с каждым часом. Окончание трапезы ознаменовалось появлением горничной с парой пальто, принесённых из гардеробной.
— Гермиона, — сказала миссис Грейнджер, почти сдавшимся голосом, — ты уверена, что хочешь остаться здесь? Риддлы были очень добры и забронировали нам купе в поезде до Лондона. Нет никаких неудобств в том, чтобы ты присоединилась к нам — ты можешь провести остаток каникул дома. Роджер будет достаточно близко, чтобы навестить нас в выходные. Тиндаллы живут в Уэйбридже, это совсем недалеко от Лондона.
Выражение лица Гермионы сменилось от академического восторга сияющих глаз к замешательству и затем к сомнению.
— Я закончил свой реферат по трансфигурации. И по защите от Тёмных искусств, и по заклинаниям тоже, — прошептал Том, решив, что тишина слишком затянулась. — Источники выписаны в алфавитном порядке, всё, как любят профессора. Он в моей комнате.
— Прости, мама, но наши экзамены всего лишь через несколько месяцев…
Том улыбнулся, взяв Гермиону за руку, это действие было скрыто за завесой скатерти.
Кто-то мог бы счесть это актом недобросовестного намерения Тома — уговаривать Гермиону именно таким образом. Такая мысль пришла Тому в голову, но он тут же отмахнулся от неё. Это не могло быть злонамеренным поступком, если не было ни причинения вреда, ни намерения его причинить.
Он хотел помочь Гермионе.
Да, было естественно —
В следующие несколько дней Том познал полный спектр меняющегося настроения Гермионы. Оно колебалось от тревожности, до страданий от чувства вины, до странной и невыразимой смеси жалости к себе и меланхолии. Он старался не смотреть — Том уважал чувство уединения Гермионы, хотя сам не понимал её причудливой одержимости этим. Это было таким же неудобством, как и то, что Гермиона требовала уединения, когда переодевалась ко сну.
(Он попробовал принести свою ночную рубашку и одежду для сна в её комнату с ожиданием, что им стоит научиться держать вещи вместе и делить одну комнату, но Гермиона взвизгнула и вытолкала его, стоило ему расстегнуть первые несколько пуговиц. Она была потрясающе грубой. Он бы никогда не помыслил обращаться с Гермионой с такой неучтивостью и, нет, следы, которые он оставил на её горле и ключицах в своём исступлении не считаются).
Обычно Тома мало заботило, нравился ли он людям и одобряют ли они его. Их мнения были неуместны, их взгляды — зашоренными, их принципы — самоограничивающими, и тем самым у них не было никакого влияния на то, что Том хотел и как действовал. Но сдержанность Гермионы сбивала его с толку. Он чувствовал, что Гермиона должна наслаждаться его обществом, ведь он специально старался узнать, какие прикосновения успокаивают её, а какие заставляют разразиться спонтанным хихиканьем. Всё это было частью его процедуры «доведения до необходимого уровня», которая давала большой успех при дрессировке акромантула.
Горничные, когда к ним обращались за советом, не помогали.
— Она успокоится через неделю или около, — сказала ему первая горничная. — Не волнуйтесь, сэр. Ничё, только обычные женские муки, думаю. Это хорошо. Вашей бабушке будет приятно знать, что вы двое принимаете нужные меры предосторожности-с, — она ему подмигнула и продолжила. — Она, конечно, ждёт, что семья станет больше. Но, если говорить прямо, сэр, она рассчитывает на предупреждение, когда вы к этому придёте.
— Меры предосторожности, — повторил Том с бесстрастным выражением лица. — А. Да. Эти «меры».
— У аптекаря в Исингволде{?}[Торговый городок в Северном Йоркшире] хорошая репутация, что касается…
— Спасибо, Фрэнсис, — быстро сказал Том. — Можешь идти.
Вряд ли это было конструктивно, поэтому Том подождал удобного случая, чтобы спросить Гермиону, однажды поздно вечером, когда они улеглись спать, закончив послеобеденное повторение уроков.
— Я не больна, — сказала Гермиона, вынимая пару красных резиновых грелок из кровати — горничная оставляла их в последние несколько дней, уверенная, что Гермиона страдала от женских недугов. — Я просто… волнуюсь.