Одного поля ягоды
Шрифт:
— Коварно, — сказал Том. — Думаешь, Министерство бы правда утвердило вампира Мастером в любой магической дисциплине, таинственной или не очень? Не представляю, каким образом они могли бы выставить это в хорошем свете. Министерство может препятствовать разумным нелюдям владеть палочкой, но даже без палочки у них может быть достаточно интеллекта и компетентности, чтобы доказать своё мастерство в искусстве, которое большинство обычных волшебников едва ли может познать. Как много студентов на нашем курсе Ж.А.Б.А. по древним рунам? Восемь. Сколько из них станут Мастерами чар? Ни один. Большинство из них записались туда, потому что древние руны — престижный предмет из-за
Нотт покачал головой с хмурым от задумчивости лицом:
— Спенсер-Мун более либерален, чем предыдущие министры, но его сострадание больше склоняется в сторону благополучия маглов, чем прав существ. Договорённость между мастером Шмитцем и Отделом магического образования гарантирует мистеру Яношику честную оценку, но нет пункта о том, что эксперты должны быть выбраны случайным образом из анонимного пула. Если Отдел составит комиссию из особенно строгих проверяющих, в частности из старинных родов, нет ни единого шанса в успешной аттестации.
— Не думаю, что его это заботит, — сказал Том, — если Мастерство не его цель. Он не движим академической квалификацией. Он не человек. Какой смысл в официальном государственном дипломе для бессмертного существа? Он видел, что правительства приходят и уходят. Он знает, что они дёшевы, и жалки, и заняты поверхностными стремлениями вроде бюджета и прибыли.
— Откуда ты это знаешь? — спросил Нотт. — Прочёл в его мыслях?
— Нет, — сказал Том. — Мне это не нужно. Для меня это очевидно. Так бы я думал, если бы я был бессмертным. Мне также очевидно, что вампир и Министерство играют друг с другом. Министерство, будучи бесполезными и жадными, как обычно, хотят патент, ведь как часто грамотный Мастер прибывает в Британию, готовый отдать что-то стоящее бесплатно? Семьи, владеющие производством мётел, купаются в золоте, сидя на хороших патентах веками. Поэтому они приняли троянского коня и посчитали себя умнее от этого.
— Тогда сдашь ли ты его снова, как в прошлый раз? Если всё началось из-за прокола Министерства, им ещё меньше понравится признавать это.
— Это было бы лучшим выбором, — признал Том. — Как и в прошлый раз, ни один из нас ни эксперт в оберегах, ни в разрушении проклятий, и если план — прорваться через ворота Хогвартса, это затронет лично нас. Будет проще переварить некомпетентность, если она не будет сформулирована целиком как вопрос «недосмотра Министерства». Представь это как ошибку одного Отдела, магического образования, и позволь межведомственной политике ОМПП и кабинета Министра поглотить их. Кабинет Министра и так в шатком положении после Монтроза. Спенсер-Мун и его дружки будут тыкать пальцами как можно дальше от себя. Это единственное, что защищает Министра от того, чтобы его вызвали в Визенгамот для подачи заявления об отставке.
— Как бы ты ни наслаждался хаосом, — сказал Нотт, — я надеюсь, ты понимаешь, что дестабилизация правительства не приносит народу Британии никакой пользы.
— Вообще-то, я понимаю это, — ответил Том.
— И?
— И что? — сказал Том. — Мне больше нечего добавить к моему заявлению.
— Понятно, — сказал Нотт. — Ну, без твоего умения обращаться с палочкой я бы задался вопросом, была ли часть твоего титула «Прекрасного» такой же вымышленной, как часть «Принц».
— Твоя критика необоснованна, — сказал Том. Он кивнул на чёрный плащ с капюшоном и чёрный шерстяной шарф на
— Да, но если ты собираешься быть Принцем, исходя из символизма, а не законного признания, — настаивал Нотт, — это должно что-то символизировать. Если британский народ — не твои подданные, то кто они?
— Мои портмоне, — сказал Том.
Они были посреди сбора бумаг и книг, чтобы забрать их из комнаты — непрестанно переругиваясь, — когда услышали грохот падающего металла внизу. Нотт остановился в своей задаче запихивания свитков в сумку, чтобы отодвинуть занавеску и выглянуть на улицу.
— Кузнец у входа, пытается толкнуть дверь. Он знает, что мы заперлись изнутри, — доложил Нотт. — Должно быть, он открыл замок двери, но понял, что она загорожена мусором, который мы сложили внутри.
Крак! Крак! Крак!
— Похоже, он вызвал подкрепление, — комментировал Нотт. — Не могу посчитать, сколько народу аппарировало: по меньшей мере трое, больше, если они парно аппарировали с пассажирами…
За скрежетом и раскатами клацающих металлических дуг вскоре последовали громкие стоны.
— О, это, должно быть, больно, — сказал Нотт, скривившись. — Это волчьи ловушки. Тебе стоит поскорее придумать, как нам отсюда выбраться. Они вскоре поднимутся.
— Schau dir die Hand an! Die Hand an der Tur!{?}[(нем.) Посмотрите на руку! Рука на двери!]
— Я не говорю по-немецки, но я могу догадаться, когда Франц и Генрих кричат «die Hand»{?}[Hand (англ. и нем.) — «рука»], это значит, что они знают, что ты сделал с вампиром…
Том перестал обращать внимание. Яростно нахмурившись, он начал срывать плакаты со стены и отрезать обложки с рунических слоговых азбук, которые брал с полок. Бумага, бумага — ему нужна была бумага, разорванная в самую большую кучу, которую он только мог собрать. Ему ничуть не нравилось уродовать книги, но те, которых коснулась эта участь, были обыденными справочниками, и их было легко заменить. Всё, что имело большее значение, чем сохранение бесценных знаний, — сохранение бесценной жизни Тома.
Он трансфигурировал рваную бумагу в стекло. Чистые осколки блестящего свинцового хрусталя, прозрачного, как рудниковая вода, с гранями такими острыми, что они могут порезать одним взглядом. Когда массовая трансфигурация была закончена, Том вытащил флакон с ядом василиска и вылил его на груду стекла, а затем исполнил движение «рассечь воздух и взмахнуть» для левитации всей звенящей кучи в воздух.
— Ты собираешься мне помогать или так и будешь стоять с раскрытым ртом? — резко спросил Том, слишком сосредоточенный для того, чтобы заботиться о любезности. Он вспомнил, как мыл посуду в «Кабаньей голове» перед пятым курсом. Это было в какой-то мере такой же простой работой заклинаний… только грязнее.
— Что тебе нужно? — спросил Нотт, доставая палочку.
— Встань на колени возле двери, где они не смогут увидеть тебя с лестницы. Я буду с другой стороны. Как только я левитирую стекло за дверь, тебе надо будет наложить Щитовое заклинание и удерживать его. Держи его крепко, не дай ему упасть. Неважно, как много криков о помиловании ты услышишь снаружи.
С крайней осторожностью Том направил груду стекла, как блестящее хрустальное облако, ввысь, в воздух, на уровень потолка. Он не мог допустить колебаний, иначе яд василиска капнет вниз, а звук звенящего стекла привлечёт внимание. Наиболее эффективным будет, если оно придёт без предупреждения. Предостережение испортит сюрприз. В полнейшей тишине стекло выплыло за дверь, в тёмные тени стропил над шаткой лестницей.