Одного поля ягоды
Шрифт:
Он отменил заклинание Немоты и сказал:
— Достаточно ли это убедительная демонстрация для Вас, мистер Принц?
Мистер Принц взглянул на аврора, который ему кивнул:
— Похоже, Принц Прекрасного действительно прекрасно разбирается в заклинаниях.
— Конечно, — сказал Том. — Если бы я не был хорош в магии, меня бы тут сегодня не было. Я бы сидел дома и был Плебеем Заурядности.
— Спасибо, Принц. Вы свободны, — сказал мистер Принц.
Зловеще маячащее присутствие покинуло разум Тома, но, прежде чем рассеяться, оно произнесло тихим шёпотом: «Принцы проживают в Бретби в Дербишире. У тебя есть восемь лет, прежде чем законная дочь моего сына будет признана
Тома проводили обратно на его место, а мистер Принц следил за ним своими хитрыми чёрными глазами, пока он не достиг сиденья, на которое Нотт поставил свою сумку, чтобы не дать волшебнику по соседству украсть место Тома ради дополнительного пространства для ног. Нотт вынул палочку и по привычке нервно поигрывал с ней, в то время как его взгляд продолжал скользить по кружащейся тёмной пустоте на потолке. Если внимательно прислушаться, можно было услышать медленное, хрипящее дыхание дементоров. При ещё более пристальном внимании можно было заметить, что их дыхание становилось короче и оживлённее, когда один из них, воодушевлённый настроением публики, подносился слишком близко к худшим местам в зале, седьмому кольцу сверху, и снова уносился вверх бдительным существом Патронусом.
Нотт вздрогнул:
— До чего неестественные существа. Несовместимые с законами природы человека и магии, хотя Министерство думает, что их власть может подчинить их. Было бы дешевле и чище казнить преступников, как мы делаем с дикими тварями и полукровками с бешенством. Но нет, поскольку Министерство решило, что аморально лишать человека жизни, гораздо лучшей альтернативой стало скармливать этой мерзости человеческие души.
— Разве исход после дементора и казнь не одно и то же? — спросил Том. — Конец рецидивизма. Разные пути, один конец.
— Разные пути и разные концы, — ответил Нотт. — Истинный исход использования дементоров — дементор с неизбирательным наказанием душ волшебников. Никто не видит в этом лицемерия: для любого другого магического существа, если оно когда-либо попробовало плоть человека, его бы вмиг усыпили из-за подозрения, что одного раза недостаточно. Но плоть — это плоть. Душа — это магия волшебника, сознание и разум, объединённые воедино. Если оставить в стороне аргументы нравственности, аспект безопасности упускается из виду. Случалось не раз, что у какого-то бедного прохожего совершенно случайно высасывали душу…
— Цыц! — сказал волшебник слева от Нотта. — Я пытаюсь слушать!
Они призвали свидетелей-авроров для дачи показаний, и, к отвращению Тома, их не поставили у зачарованной линии под пюпитром, чтобы им приходилось задирать головы ради мимолётного взгляда на волосатые ноздри оратора. Сначала там был аврор Макклюр, затем заместитель, который обеспечивал надзор палочки Ансгара Шмитца и изучил её последние вызванные заклинания — он наложил Приори Инкантатем, чтобы показать парящий образ черепа и кандалов, визуальное представление проклятия Империус. После был другой аврор, который складывал тела в мешки. Наконец, пришла группа невыразимцев в невзрачных серых мантиях, представивших результаты своего расследования шестерых «лакеев», которые встретили свой конец с внезапной и крайне смертоносной инъекцией яда василиска.
Тому было интересно узнать, что невыразимцы не смогли выяснить, как он это проделал. Они изучили тела мёртвых волшебников и не обнаружили никаких застарелых следов Тёмной магии, даже никакого магического остатка от заклинаний, наложенных напрямую на тело. Был сделан вывод, что Том не использовал ни Тёмных проклятий, ни Непростительных, а только несколько основных заклинаний и трансфигураций, возможно, в сочетании
Объяснение продолжалось довольно долгое время. Том, который знал секрет, с восхищением внимательно следил за ближайшим волшебным эквивалентом магловских учёных. Вообще, если бы он фундаментально не был против отправить себя под палец бюрократической иерархии, он мог бы увидеть ценность в карьере невыразимца. Недостатком он признал, что задачи определялись ничем иным, как политической целесообразностью, а не его собственным выбором и интересами. И никакой свободы делиться своими исследованиями под своим именем и прерогативой — финансирование Министерства означало собственность Министерства.
А, и худшая часть министерской каторги: строгое расписание рабочих часов.
Кто-то, называющий себя «руководством», не только решал бы, что мог бы изучать гипотетический невыразимец Риддл, но мог бы и командовать, когда Тому обедать, посещать уборную или возвращаться домой к жене. Этого нельзя было терпеть. И в сей же момент праздная фантазия Тома об исследовании Отдела тайн растворилась в ничто.
Вокруг него волшебники и ведьмы ёрзали на своих местах, их глаза стекленели с тем же пустым выражением, которое было ему знакомо по урокам истории магии профессора Биннса. Он находил технические объяснения загадочными и, замечая ссутулившиеся плечи, поигрывания с шуршащими фантиками и отсутствующие зевки, он внезапно понял, как Гермиона чувствовала себя, когда была единственной студенткой, которая замечала, что профессор что-то написал на доске.
Стрелки на наручных часах Тома подползли к полудню, а затем перешли их без лишнего шума.
Воодушевление от редкого публичного суда — билеты на который распределяли по системе жребия из-за неслыханного ажиотажа — начало терять свой блеск. Зрители из аудитории, которые поспешили воспользоваться шансом стать свидетелями, возможно, публичного поцелуя дементора, начали понимать, что это не заменит трепета отменённого Кубка Лиги Квиддича. Министерство стремилось к тому, чтобы все точки над i были расставлены, а все росчерки проставлены на t, поскольку было бы бесконечно позорно ошибочно признать кого-то виновным и было бы слишком поздно возместить ущерб. Перекрёстный допрос мистера Принца был тщательный до дотошности, отчего Том был благодарен, что его собственное время у пюпитра было относительно коротким. Должно быть, они уже были уверены, что могут пришить Шмитца за Империус, поэтому не было смысла тратить на это слишком много времени.
В без четверти часа объявили перерыв. Брюзгливый Визенгамот в сливовых мантиях, несмотря на свой статус иссушенных древностей, умудрился локтями протолкать себе путь к двери впереди остальной толпы, торопясь добраться до уборной без очереди длиною в милю. Торговцы ждали за дверями зала суда, заполняя коридор запахом жареного арахиса, булочек с сосисками и ароматных пирогов. Один предприимчивый продавец, надев табличку с меню себе на шею, наложил заклинание Расширения на коробку с пирогами и успешно зарабатывал на голодной толпе в обеденное время, среди кого было множество чиновников Министерства. Согласно меню, пироги подавали двух видов: с мясом (14 кнатов) и названным мясом (18 кнатов).