Одного поля ягоды
Шрифт:
— Тебе не надо обо мне беспокоиться, — сказал Том, закатив глаза, — я могу позаботиться о себе.
— Ты знаешь, что я переживаю о таких вещах! — крикнула Гермиона. — Я переживаю о каждом экзамене, который нам дают на занятиях, хотя мы оба знаем, что у меня снова будет «превосходно». Я… Я просто…
Она прочистила горло и быстро отвернулась, её глаза устремились сквозь окно башни Рейвенкло. Был поздний вечер, предпоследний день декабря, там не было ничего, кроме курганов снега и замёрзшего озера, а вдалеке виднелась хижина лесничего, в окне которой горел весёлый жёлтый свет. В отражении
— Моего отца призвали в прошлую войну, — сказала Гермиона, совсем слегка охрипнув. — Он сказал, что это были два худших года в его жизни. Ему было восемнадцать, когда война началась, и он отсрочил призыв, потому что учился в университете, но затем его забрали санитаром в медицинский корпус. Он не мог отсрочивать призыв вечно, видите ли, и, в отличие от «старичков» на его курсе, у него не было троюродного брата в призывном пункте. Он нечасто говорит об этом, но я знаю, что он это ненавидел.
Понимаешь, Том, если война пойдёт плохо, и немцы захватят Британию, они не дадут никому возможности подождать, пока им исполнится восемнадцать, прежде чем их призовут. Я не думаю, что они остановятся на мальчиках. Кто-то должен работать на оружейных заводах.
Гермиона обхватила себя руками. Её плечи ссутулились, и в тот момент она выглядела… Маленькой и несчастной. Раньше он не обращал особого внимания на её внешность. Он знал, с объективной точки зрения, что у Гермионы самые густые волосы из всех девочек, которых он когда-либо видел. Она редко заплетала их в косы, никогда не делала завивку и не закалывала в модные причёски. В обычный день они гривой пушились вокруг её лица, а теперь, когда она была — расстроена? Испугана? Том не знал, как это назвать. Он никогда раньше не видел её в таком состоянии — она была похожа на кошку, опущенную в воду.
Ему не нравилось, что она так выглядела. Это выглядело неправильно. Неестественно. Это напомнило ему о редких случаях в его жизни, когда он болел, и его кожа становилась на пару тонов бледнее, приобретая серый оттенок, а глаза оттенялись фиолетовыми синяками от усталости. Его черты лица были узнаваемы, но его отталкивало то, каким слабым он выглядел.
Да, подытожил он. Слабость.
Гермиона не должна позволять себе выглядеть слабой.
Но скоро Гермиона собралась и заговорила тихим голосом:
— Если они попытаются забрать нас на службу летом, до того как нам исполнится семнадцать, я убегу. Они никогда не пустят нас обратно в Хогвартс, если они будут достаточно отчаянны, чтобы забирать детей. Если они не отберут у нас к тому времени волшебные палочки, они запрут нас в бараках. Мы будем не единственными, кто будет думать о побеге.
— Я бы тоже убежал, — сказал Том. Сколько он мог помнить, он был выше своих ровесников, и он был одним из самых высоких мальчиков в своём году. С его ростом, и строением лица, и манерой речи он знал, что к шестнадцати годам те, кто не знают его, поверят ему, если он попытается прикинуться восемнадцатилетним. Он никогда не думал, что это может быть для него невыгодно.
— Мы убежим вместе, правда?
— Я бы не стал убегать ни с кем
Это было правдой. Если бы у него был выбор, он бы предпочёл быть один. Он никогда не чувствовал себя одиноким и никогда не считал, что ему необходима компания других людей. Если у него не было выбора и его заставили бы взять кого-то с собой, лучше бы это не был балласт типа любого другого ребёнка из приюта, любого мальчика, с которым он делил спальню, любого… Любого человека, в общем-то.
«Кроме Гермионы», — полагал он.
Много лет назад он решил, что она была полезной.
Это было абсолютно утилитарное решение.
— Даже если нам придётся делить палатку? — сказала Гермиона. — Они не дадут никому младше семнадцати снять квартиру в Косом переулке.
— Даже тогда, — сказал Том. — Если это волшебная палатка.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Она протянула руку, и он её пожал. Она подержала её лишь на секунду дольше необходимого, но, казалось, опомнилась и выпустила его.
Колокола часовой башни Хогвартса забили в тишине. Двенадцать ударов. Он посчитал их один за другим.
Полночь.
— С днём рождения, Том, — пробормотала Гермиона. — Загадай желание.
Комментарий к Глава 10. Обещания (от автора)
В каноне второкурсница Гермиона влюбилась в Гилдероя Локхарта после прочтения его вымышленных историй. Романы Джорджетт Хейер эпохи Регентства были опубликованы в 1935 году и возродили этот жанр для нового поколения читателей. Кажется резонным, что Гермиона наслаждалась ими, в свободное от чтения учебников время.
====== Глава 11. Смутьян ======
1940
Рождественские каникулы наступили и прошли, и, хотя Гермиона рассчитывала получить заряд праздничного настроения и веселья, она оказалась в унынии. Но она не осталась совсем без надежды.
У неё были проблемы, но она могла решить их. Это был лишь вопрос приложенных усилий.
Она выяснила, сколько требовалось труда, и была, сказать по правде, рада, что отдала это в руки взрослого профессионала. Она гордилась своими академическими талантами, сопоставимыми лишь с Томом, но она в свои тринадцать лет знала, что не могла всё сделать в одиночку. Поэтому она передала полномочия, что, как ей было известно, давалось Тому с трудом, если вообще было ему посильно.
Гермиона была отличным исследователем: синтез информации — способность находить и впитывать как можно больше книг и объединять всё в одну главную мысль — был её главным талантом. Том, в свою очередь, отставал от неё в этом смысле: когда он читал книгу или находил подходящую идею, он цеплялся за неё и не утруждал себя поиском альтернатив, если только она не бросит их ему в лицо и эмпирически не докажет, что они лучше.
Главный талант Тома, в свою очередь, заключался в том, что он был автодиктатом. Ему не были нужны учителя. С несколькими книгами и достаточным количеством времени он мог обучить себя всему, что давал учебный план Хогвартса, — хоть это и мало чем отличалось от улучшенного метода проб и ошибок, а самообразование заняло бы больше времени, чем семь лет школьной программы Хогвартса. Это, говорил он, было одной из причин, почему он себя утруждал посещением занятий.