Охота на охотника
Шрифт:
...злость свяга забрала.
Это просто.
И наверное, все-таки надо сказать, объяснить как-то, что иные тайны душу разъедают. Вон, от нынешней лишь кружево осталось.
– Признайтесь, - свяга заглянула в темные человеческие глаза.
– И вам станет легче.
– Что?!
– в них мелькнул страх.
– Если будете и дальше молчать, то умрете, - у нее всегда получалось плохо с объяснениями. И Асинья ткнула пальцем в грудь, где свернулась комком болезнь. Еще немного и разнесется, расползется по телу, сожрет всю
– Скоро.
– О чем она...
– Ни о чем, - женщина, чье имя упрямо ускользало - все же в нечеловеческой крови были свои недостатки - резко захлопнула веер.
– Говорю же, нелюдь... Шурка, перестань трогать свое лицо! Ты бы еще пальцы в нос засунула! Кто тебя такую замуж возьмет, а ты...
Дальше свяга не слушала.
Задумалась.
А если она сама расскажет, поверят ей или нет? Проверить несложно, хотя, конечно, родственная близость между мужчиной и девушками имеется и может смазать картину.
– Помоги, - Асинью тронули за руку и она отвлеклась.
Стена ускользнула, а вопрос остался нерешенным. Отец говорил, что люди не любят, когда кто-то вмешивается в их дела, но если все оставить, как есть, женщина умрет.
Это ведь плохо?
Или нет?
– Помоги, пожалуйста, - Дарья мелко дрожала и выглядела расстроенной.
– Мне нужно встретиться с ним. Я знаю, ты можешь проложить путь. Пожалуйста. Я должна рассказать. Пока еще не поздно.
Она горела.
Белое пламя.
Холодное.
Опасное.
Асинья протянула руку и убрала. Лед какой... этак и замерзнуть недолго.
– Пожалуйста. Я... я дам тебе, что ты хочешь.
– Вряд ли, - люди легко давали обещания, исполнить которые не могли, но с этим их недостатком Асинья успела свыкнуться.
– Ни ты, никто другой не заберет мои крылья.
– А ты хочешь от них отказаться?
– пламя притихло, позволяя проступить удивлению.
Свяга кивнула.
И пожаловалась:
– Тяжелые. Я бы их отдала, но кто возьмет?
– она протянула руку и белые подрагивающие пальцы коснулись ладони. Асинья не удержалась, чтобы сказать: - Ты умрешь, если скажешь.
– И если промолчу, тоже умру... но не только я.
В глазах Дарьи жила тоска. И ее хватило, чтобы мир дрогнул, расступаясь. Это только кажется, что тропу легко отворить. Качнулось невидимое небо, отозвалось журавлиными слезами и исчезло.
Свяжьи тропы выстланы чужой болью.
Страхом.
Или вот огнем, который мучит Дарью. Если вытягивать его по ниточке, если...
...она вышла в знакомом месте, огляделась и, увидев цесаревича, который держал за руку женщину, притворявшуюся императрицей, кивнула.
Об этом Асинья не скажет.
И о другом тоже.
В конце концов, ее ведь никто не спрашивает.
...Лешек ощущал себя престранно.
Наемники, опять же, которым велено беспорядки начать.
Поддержать.
Изъяты огненные снаряды немалым числом, а с ними - амулеты, большею частью ментального воздействия. Их задача было усилить панику, а если бы резонанс случился...
...лучше б не думать.
Но ведь остановили же.
И с толпой уладили. И менталистов поприжали чужих. Прав Димитрий, надо будет что-то с этой братией делать, как и с одаренными. А то ишь, на огромную державу всего один Университет, в который попробуй-ка попади... нет, нельзя разбрасываться подобным потенциалом.
Все шло по плану.
И даже стрелок в театре в него вписывался, хотя и доложили, что пули при нем особого толку, рунного изготовления. И защиту, надо полагать, преодолели бы, и...
...взяли.
Всех.
И еще многих до конца вечера возьмут, тех, которые прячут в карманах да нарукавниках алые повязки, дожидаясь момента. Лешек вот тоже ждал, только ожидание давалось с немалым трудом.
Но батюшке приходилось и того хуже.
Что уж говорить об Анне Павловне, которой пусть и случалось прежде нынешнюю маску носить, но в те разы ее хотя бы убить не пытались. Теперь же женщина была напугана, но полна решимости. И Лешек был ей за то благодарен.
– Прошу прощения, - сказал он, чувствуя, как меняется мир по воле чужого.
– Дорогая матушка, позвольте представить вам мою невесту...
– Нет, - сказала Дарья, прижимая руки к сердцу.
– Не невесту. Нельзя... ты не должен... выбери кого другого, только не меня... кого угодно.
Она замолчала, озираясь, беспомощная и растерянная.
Несчастная.
Хрупкая.
– Я... я должна вам все рассказать, только... прости, пожалуйста. Мне раньше следовало бы, но я... я боялась. Его все боятся.
И Дарья вздохнула.
А когда Лешек поднес ей чашу со змеиной водой, взяла ее и выпила одним глотком. Удивленно моргнула. И произнесла этак, с обидой:
– Горькая какая...
– Яды сладкими не бывают, - Лешек взял ее за руку.
– У тебя осталось минут десять. Хватит?
Надо же, почти не испугалась.
Улыбнулась так, с пониманием, оглянулась. А Лешек кивнул, отпуская Анну Павловну: хоть доверенный человек, однако некоторые беседы предназначены для двоих.
– Он, - Дарья присела в кресло.
– Он был мне братом... то есть, я думала, что он брат, а на самом деле... понимаешь, у меня маленькая семья... а у отца сестра имелась. Правда, потом я уже поняла, что она не сестра... все так запутано. И я не знаю, с чего начать. Холодно становится. Так и должно быть?