Оленин, машину! 2
Шрифт:
Глава 22
Полковник перед лицом смерти капризничать не стал. Осознавая, что жить ему осталось всего ничего, и когда он умрёт, то правды о последнем полёте В-29, названного в честь его матери, никто не узнает, заговорил. Прежде, однако, я заставил его выпить водки. И в качестве анестетика пригодится, и как стимулятор.
Начал полковник с того, что мне и так было известно по курсу истории Второй мировой войны. 6 августа 1945 года в 1:45 B-29 «Enola Gay» под командованием полковника Пола Тиббетса взлетел с острова Тиниан. Оттуда до Хиросимы было примерно шесть часов лёта по прямой. Бомбардировщик летел не один, как думают очень многие, а в
Командиры самолётов-разведчиков, посланные к Нагасаки и Кокуре, сообщили о значительной облачности над этими городами. Пилот третьего самолёта-разведчика, майор Изерли, выяснил, что небо над Хиросимой чистое, и послал сигнал «Бомбите первую цель».
— Я до сих пор не могу понять, откуда взялся тот грозовой фронт, который неожиданно возник на нашем пути. Ни один из самолётов-разведчиков, летевших перед нами, его не видел. Но мы заметили и стали думать, как быть: спуститься как можно ниже или обойти грозу над линией океана или всё-таки подняться повыше и постараться перепрыгнуть, — рассказал Тиббетс. — Были ещё варианты попробовать облететь стороной, но гроза расползалась во все стороны слишком близко, и было трудно оценить, насколько большой крюк придётся делать.
Полковник передохнул, попил воды из моей фляжки, собрался с силами и продолжил.
— Я решил, что спускаться вниз слишком рискованно — может быть высокая волна, из-за сильной влажности потеряем ориентацию и врежемся в океан. Потому сообщил экипажу: будем перепрыгивать. Поднялись до максимальной высоты, заявленной в документах, — чуть меньше пяти морских миль или, по-вашему, почти девять километров. Поначалу всё шло хорошо, — гроза осталась далеко внизу, но потом… произошло неожиданное. Словно какая-то невидимая сила стремительно пихнула эти огромные облака в нашу сторону, и они поглотили нас. Видимость сразу упала до нескольких дюймов, началась сильная турбулентность. Я принял решение возвращаться, поскольку боялся, что болтанка превысит конструкционные особенности самолёта, и он попросту развалится в воздухе.
Но едва мы собрались начать разворот, как в крайний правый двигатель ударила молния. Он вспыхнул, как щедро политая керосином спичка. Включили систему экстренного пожаротушения, удалось сбить пламя. Но скорость самолёта упала, а потом, — я никогда прежде не видел подобного и не слышал о таком! — в «Enola Gay» последовательно ещё четырежды ударила молния. Словно кто-то на небесах решил во что бы то ни стало прекратить наш полёт и не дать долететь до цели. Я приказал радисту, рядовому первого класса Ричарду Нельсону передать на базу, что мы вынуждены возвратиться. Попросил также связаться с самолётами сопровождения и передать наши координаты, чтобы в случае, если придётся приводняться, они знали о примерном нашем местонахождении.
Однако Ричард передал по внутренней связи, — голос у него был расстроенный и ошарашенный, — что рация не работает. Я потребовал отчёта, почему такое произошло, есть ли возможность починить и если да, то стоит немедленно этим заняться. Но рядовой сокрушённо ответил: мол, ничего не получится, — молния ударила прямиком в антенну, и весь радиотрансляционный блок выгорел. Его будет можно отремонтировать только на Тиниане, во время полёта никак. Следующим, кто явился с плохими вестями, был наш штурман, капитан Теодор Ван Кирк. Он доложил, что навигационное оборудование вышло из строя. Из-за бури все компасы, даже тот, что у него на запястье, перестал правильно показывать: стрелка крутится во все стороны, как бешеная. Капитан
Вместе с ним и вторым пилотом, капитаном Робертом Льюисом, мы стали думать, куда вести самолёт дальше. Вариант спуститься как можно ниже и попытаться приводниться отвергли сразу: согласно шкале Бофорта, там наверняка шторм в 9–10 баллов, и «Enola Gay» развалится на части прежде, чем мы успеем сесть на воду. Так что даже выбросить спасательный плот не успеем. К тому же никто не хотел потерять стратегический груз — ведь если «Малыш» попадёт в руки японцев…
Второй вариант был — продолжить выполнение задания и сбросить бомбу на японские острова. К сожалению, мы теперь не знали, где они находятся. Да и когда совершали тренировочный полёт, то всё происходило при стопроцентной видимости и полном штиле. Командование не собиралось давать погодным условиям даже минимального шанса внести коррективы в план бомбардировки. А тут вдруг такое… Потому и второй вариант пришлось отвергнуть.
Капитан 1-го ранга Уильям Стерлинг Парсонс, которого нам прислали из военно-морских сил, наш специалист по атомной бомбе, и его помощник второй лейтенант Моррис Р. Джеппсон выдвинули предложение: постараться дотянуть до территории континентального Китая, постараться сесть там. Понятно было, что даже если удастся нормально приземлиться, то в обратный путь мы отправиться не сможем: едва ли в тамошних краях отыщется такой запас топлива и нужного нам качества. Но так у нас хотя бы появлялся шанс спастись самим, а бомба… Её, если всё пройдёт благополучно, и она не слишком пострадает, было решено собственными силами демонтировать и спрятать.
— Но у нас ничего не получилось, — скорбно заметил Тиббетс. — Мы уже почти вышли, как показалось, из грозового фронта, как началась очень сильная турбулентность. Отказали оба двигателя на левом крыле, остался лишь один. Но в одиночку вытянуть такую махину, как В-29, он не способен. Мы начали падать. К несчастью, найти более-менее свободную площадку над бескрайним лесом так и не смогли. Пришлось садиться прямо на верхушки деревьев, а дальше вы знаете. Я оказался один в лесу, своих дозваться не смог. Полз куда-то, кричал. Потом добрался до той норы, залез в неё. Просидел внутри несколько дней, отстреливался от волков. После они ушли, и я собрался умереть, а тут вы.
Полковник Тиббетс устало замолчал.
— Что вы сделаете с бомбой? Она цела?
— Да, с ней всё в порядке. Мы доставим её в Москву, а дальше наш Верховный Главнокомандующий и специалисты решат, что с ней делать.
Американец горько усмехнулся:
— Стоило ли городить весь огород со сверхсекретностью, если в итоге всё досталось русским на блюдечке с голубой каёмочкой. Да, если хочешь насмешить Господа, расскажи ему о своих планах.
— У нас говорят иначе: человек предполагает, а Бог располагает, — заметил я.
Полковник чуть заметно усмехнулся. Было видно, что рассказ вытянул из него последние силы. Он посмотрел на меня и попросил едва слышно:
— Передайте моей жене, Люси, что я её люблю… — после этого он закрыл глаза и замер навсегда.
Я нашёл внутри самолёта какую-то мешковину, накрыл труп полковника, вышел, чтобы подышать свежим воздухом, — рядом с умирающим пахло, мягко говоря, отвратительно. Мне стало очевидно, что мировая история пошла другим путём. После потери «Enola Gay» с атомной бомбой на борту американское командование наверняка отменило нападение на Нагасаки. Так обычно делается: прежде чем отправлять новый самолёт с важной миссией, нужно выяснить, что случилось с предыдущим. У США осталась лишь одна бомба, рисковать второй они не станут.