Оливер Твист

Диккенс Чарльз

— Конечно, — отвтилъ мистеръ Больтеръ:- вы говорите вполн правильно.

— Прекрасно! Но вы не можете заботиться о себ, нумер первомъ, не заботясь въ то же время обо мн, нумер первомъ.

— Второмъ, вы хотите сказать, — поправилъ его мистеръ Больтеръ, въ сильной степени одаренный добродтелью себялюбія.

— Вовсе нтъ! — возразилъ Феджинъ. — Я для васъ имю такую же важность, какъ и вы сами.

— Знаете, — перебилъ мистеръ Больтеръ:- вы очень пріятный человкъ и я къ вамъ сильно расположенъ. Но мы не такіе ужъ закадычные друзья, чтобы можно было такъ говорить.

— Да вы только поразмыслите, — сказалъ Феджинъ, пожимая плечами и протягивая передъ собой руки:- только разсудите.

Вы сдлали очень славную штуку, и я васъ за это именно и полюбилъ; но за кто же самое вамъ на шею могли бы надть галстухъ, который очень легко завязывается, но очень трудно развязывается, говоря проще, веревочную петлю.

Мистеръ Больтеръ потрогалъ свой шейный платокъ, какъ будто онъ показался ему слишкомъ туго завязаннымъ, и пробормоталъ что то невнятное, но звучавшее тономъ согласія.

— Вислица, — продолжалъ Феджинъ, — вислица, дорогой мой, есть ничто иное, какъ пренепріятный указательный столбъ, направляющій на чрезвычайно рзкій и короткій поворотъ пути, на которомъ покончили свое поприще очень многіе смлые витязи большой дороги. Держаться ровнаго пути и сторониться подальше отъ этого распутья — является для васъ цлью нумеръ первый.

— Разумется такъ, — отвтилъ мистеръ Больтеръ. — Но къ чему вы обо всемъ этомъ толкуете?

— Только для того, мой другъ, чтобы пояснить вамъ мою мысль, — сказалъ еврей, поднимая брови. — Продолжаю. Чтобы достигнуть этого, вы должны положиться на меня. А чтобы мое маленькое предпріятіе шло по хорошему, я долженъ положиться на васъ. Одно составляетъ для васъ нумеръ первый, а другое — для меня нумеръ первый. Чмъ больше вы цните свой нумеръ первый, тмъ больше вы должны заботиться о моемъ. Такимъ образомъ, мы наконецъ пришли къ тому, что я сказалъ вамъ въ самомъ начал, то есть, что вниманіе къ нумеру первому связываетъ насъ всхъ вмст, и такъ и должно быть, иначе вся наша компанія пойдетъ прахомъ.

— Это вдь врно, — задумчиво произнесъ мистеръ Больтеръ. — Какой вы хитрый старый плутъ!

Мистеръ Феджинъ съ великимъ удовольствіемъ видлъ, что эта похвала его способностямъ не является простымъ комплиментомъ, но что онъ дйствительно внушилъ новобранцу сознаніе своего пронырливаго генія; а внушить такое сознаніе съ самаго начала знакомства было дломъ первостепенной важности. Чтобы усилить впечатлніе, столь желательное и полезное, онъ посл перваго удара познакомилъ новичка, въ нкоторыхъ деталяхъ, съ величіемъ и обширностью своихъ операцій, при чемъ по мр надобности переплеталъ истину съ вымысломъ и пользовался и тмъ и другимъ такъ искусно, что чувство уваженія со стороны мистера Больтера замтно увеличилось и въ то же самое время къ нему примшалась извстная доля благотворнаго страха, возбудить который было чрезвычайно желательно.

— Только это взаимное довріе другъ къ другу и утшаетъ меня во время тяжелыхъ утратъ, — сказалъ Феджинъ. — Вчера утромъ я лишился своего лучшаго работника.

— Ужъ не хотите-ли вы сказать, что онъ умеръ? — воскликнулъ мистеръ Больтеръ.

— Нтъ, нтъ, — отвтилъ Феджинъ:- не такъ плохо. Не такъ ужъ плохо.

— Тогда вроятно онъ….

— Его потребовали, — прервалъ Феджинъ. — Да, его потребовали въ другое мсто.

— По чрезвычайному длу? — спросилъ мистеръ Больтеръ.

— Нтъ, — отвтилъ Феджинъ:- не очень. Его обвинили въ томъ, что онъ хотлъ обшарить карманъ, и при обыск нашли у него серебряную табакерку — его собственную, другъ мой, его собственную, такъ какъ онъ нюхалъ табакъ и очень любилъ это. Они задержали его до сегодняшняго дня, такъ какъ имъ показалось, что они нашли настоящаго собственника табакерки. Ахъ, онъ стоилъ пятидесяти табакерокъ, и я готовъ былъ бы столько заплатить, лишь бы вернуть его. Вамъ слдовало бы познакомиться

съ Доджеромъ, мой другъ, вамъ слдовало бы узнать этого пройдоху.

— Ну, я надюсь еще съ нимъ познакомиться, какъ вы думаете? — сказалъ мистеръ Больтеръ.

— Я сомнваюсь, придется ли вамъ, — со вздохомъ отвтилъ Феджинъ:- Если не выставятъ противъ него новыхъ доказательствъ, то назначать только краткое заключеніе въ тюрьму, и мы увидимъ его недль черезъ шесть. Но если раздобудутъ улики, то дло пахнетъ палачомъ. Они знаютъ, что онъ за разбитной малый, — и сдлаютъ его житейникомъ. Да, они сдлаютъ его по меньшей мр житейникомъ.

— Что значитъ «пахнетъ палачомъ» и «житейникъ»? — спросилъ мистеръ Больтеръ. — Что толку говорить со мной на такой ладъ? Почему не сказать такъ, чтобы я понималъ васъ?

Феджинъ только что собирался перевести эти таинственныя выраженія на вульгарный языкъ — тогда мистеръ Больтеръ узналъ бы, что дло идетъ о пожизненной ссылк, - но былъ прерванъ появленіемъ мистера Бэтса, который вошелъ, держа руки въ карманахъ брюкъ и придавъ своему лицу выраженіе полукомической скорби.

— Дло табакъ, Феджинъ, — сказалъ Чарли, посл того какъ былъ познакомленъ съ своимъ новымъ товарищемъ.

— Что же?

— Они разыскали господина, которому принадлежитъ табакерка, да еще двое или трое указали на него. Доджера теперь пошлютъ въ путешествіе, — отвтилъ мистеръ Бэтсъ. — Мн надо, Феджинъ, справить траурную пару и крепъ на шляпу, чтобы навстить его передъ отправленіемъ въ путь. Подумать только, что Джекъ Даукинсъ — достославный Джекъ, нашъ хитроумный Доджеръ, — долженъ ухать изъ за жалкой табакерки! Цна то ей всего два съ половиной пенса! Я никогда не думалъ, что онъ попадется меньше какъ изъ за золотыхъ часовъ съ цпочкой и брелками. Ахъ, почему онъ не ограбилъ какого нибудь богатаго стараго джентльмена! Тогда онъ ухалъ бы какъ настоящій джентльменъ, а не наравн съ простымъ карманникомъ, безъ почета, безъ славы!

Такъ соболзнуя о судьб своего несчастнаго друга, мистеръ Чарльзъ Бэтсъ услся на ближайшій стулъ съ видомъ грусти и отчаянія.

— Что ты тамъ толкуешь, будто онъ не иметъ ни почета, ни славы? — вскричалъ Феджинъ, кидая грозный взглядъ на своего ученика. — Разв не былъ онъ первачъ среди всхъ васъ? Да есть ли хоть одинъ изъ васъ, что сравнялся бы съ нимъ или напоминалъ бы его проворствомъ? А?

— Никто, — отвтилъ мистеръ Бэтсъ голосомъ охрипшимъ отъ горя.

— Тогда о чемъ же ты толкуешь? — сердито сказалъ Феджинъ. — Изъ за чего ты хнычешь?

— Изъ за того, что это не попадетъ въ газеты! — вызывающе отвтилъ Чарли своему почтенному другу, разгоряченный вереницей сожалній:- изъ за того, что этого не упомянутъ въ обвиненіи, изъ за того, что никто не узнаетъ и половины его заслугъ. Что о немъ будетъ сказано въ Ньюгэтскомъ Календар? Быть можетъ, его даже и вовсе не упомянутъ. Ахъ, какъ жаль, какъ жаль! Что это за непоправимый ударъ!

— Ха-ха-ха! — засмялся Феджинъ, вытягивая правую руку и поворачиваясь къ мистеру Больтеру въ припадк прерывистаго смха, потрясавшаго его такъ, какъ будто онъ страдалъ старческой дрожью. — Посмотрите, какъ они гордятся своимъ ремесломъ. Вдь великолпно?

Мистеръ Больтеръ утвердительно кивнулъ головой, а Феджинъ поглядвъ съ видимымъ удовлетвореніемъ на скорбвшаго Чарли Бэтса въ теченіи нсколькихъ секундъ, подошелъ къ этому молодому джентльмену и похлопалъ его по плечу.

— Ничего, Чарли, — сказалъ Феджинъ успокоительно:- все выплыветъ наружу, наврняка выплыветъ. Они вс узнаютъ, что онъ за ловкій парень. Онъ самъ покажетъ имъ это и не унизитъ своихъ старыхъ товарищей и учителей. Подумай также, какъ онъ молодъ! Какое это будетъ отличіе, если его закатаютъ въ такомъ возраст!