Оливер Твист
Шрифт:
XLIV. Для Нанси настаетъ время исполнить свое общаніе, данное Роз; это ей не удается
Какъ ни была опытна Нанси во всхъ уловкахъ хитрости и притворства, но она не могла вполн скрыть того дйствія, которое оказывало на ея настроеніе сознаніе предпринимаего ею шага. Она помнила, что и лукавый еврей, и грубый Сайксъ посвящали ее въ замыслы, которые оставались тайною для всхъ другихъ; они были вполн убждены, что ей можно доврять, и что она вн всякихъ подозрній. Какъ ни были преступны эти замыслы, какъ ни были отчаянны люди, ихъ создававшіе, сколько ни было горечи въ ея чувствахъ къ Феджину, который шагъ за шагомъ
Но то были лишь блужданія души, которая не была способна всецло покинуть прежнихъ товарищей и прежнюю обстановку, хотя была въ состояніи неуклонно сосредоточиться на одной цли, ршивъ не отворачиваться отъ нея, несмотря ни на какія соображенія. Ея опасенія за Сайкса могли бы быть боле могучимъ призывомъ къ отступленію, пока было еще время; но вдь она условилась, что ея тайна будетъ свято сохранена, она не дала никакого ключа, который послужилъ бы къ обнаруженію его мстопребыванія. Ради него же она отказалась отъ убжища, гд она могла бы укрыться отъ окружавшихъ ее грха и преступленія. Что больше этого могла она сдлать! Она твердо ршилась.
Хотя каждый разъ ея умственная борьба кончалась этимъ ршеніемъ, но эта борьба навязчиво возникала снова и снова, и оставляла видимые слды. За нсколько дней она сильно поблднла и похудла. По временамъ она не замчала происходившаго передъ ней или оставалась безучастной къ бесд, въ которой прежде ея голосъ звучалъ бы громче всхъ. Порою она принималась смяться безъ повода къ радости, и шумть безъ причины и смысла. Иногда — и зачастую это бывало въ слдующую же за возбужденіемъ минуту — она сидла безмолвная и угнетенная, задумчиво подперевъ голову руками, и то усиліе, съ которымъ она затмъ старалась придать себ непринужденный видъ, еще отчетливе, чмъ вс эти признаки, говорило, что ее что то безпокоитъ, и что мысли ея витаютъ въ области очень далекой и непохожей на ту, близъ которой вертится разговоръ собесдниковъ.
Былъ воскресный вечеръ, и колоколъ ближайшей церкви отбивалъ часы. Сайксъ и еврей были заняты разговоромъ, но замолкли на минуту, прислушиваясь. Нанси выпрямилась на низенькой скамейк, на которой сидла, и тоже вслушалась. Пробило одиннадцать.
— Одинъ часъ до полуночи, — сказалъ Сайксъ, приподнявъ занавску, чтобы выглянуть на улицу, и возвращаясь на мсто. — Темно и туманно. Хорошая ночь для работы.
— А! Какъ Билль, другъ мой, — отвтилъ Феджинъ:- что никакого дла на сегодня не подготовлено.
— Да, на этотъ разъ ты правъ, — угрюмо сказалъ Сайксъ:- очень жаль, потому что я сейчасъ въ удар.
Феджинъ вздохнулъ и безнадежно покачалъ головой.
— Мы должны будемъ наверстать потерянное время, когда дло пойдетъ на ладъ, — вотъ что я только могу сказать.
— Это славно сказано, дорогой мой, — отвтилъ Феджинъ, осмливаясь потрепать Сайкса по плечу. — Мн отрадно слушать тебя.
— Отрадно, вотъ какъ! — вскричалъ Сайксъ. — Что-жъ — пусть!
— Ха-ха-ха! — засмялся Феджинъ, словно и это допущеніе доставило ему удовольствіе. — Нынче ты опять похожъ на себя, Билль! Совсмъ похожъ на себя.
— Я не чувствую себя самимъ собою, когда ты кладешь эту старую когтистую лапу мн на плечо;
— Это безпокоитъ тебя, Билль, напоминаетъ о возможности быть пойманнымъ, не такъ ли? — произнесъ Феджинъ, твердо ршившійся ничмъ не оскорбляться.
— Напоминаетъ о возможности быть пойманнымъ самимъ чортомъ, а не полицейскимъ, — отвчалъ Сайксъ. — Не было еще на свт человка съ такой рожей, какъ у тебя, — разв только твой отецъ; онъ то наврно сейчасъ подпаливаетъ свою старую рыжую бороду… Если только ты не явился на свтъ прямо отъ дьявола, безъ всякаго отца, — въ чемъ не было бы ничего удивительнаго.
Феджинъ ничего не отвтилъ на этотъ комплиментъ, но, потянувъ Сайкса за рукавъ, указалъ пальцемъ на Нанси, которая во время ихъ разговора успла надть шляпку и теперь направилась къ выходу.
— Эй! — закричалъ Сайксъ. — Нанси! Куда ты идешь такъ поздно?
— Недалеко.
— Что за отвтъ? Куда ты идешь?
— Говорю же, недалеко.
— А я говорю, куда? Слышишь?
— Я не знаю куда, — отвтила она.
— Ну, такъ я знаю:- никуда, — сказалъ Сайксъ, не пуская eе скоре изъ упрямства, чмъ по какой либо серьезной причин. — Сиди.
— Мн нездоровится. Я говорила объ этомъ раньше. Мн надо подышать воздухомъ.
— Высунь голову въ форточку и дыши сколько хочешь, — отвтилъ Сайксъ.
— Этого недостаточно. Мн надо прогуляться по улиц.
— Совсмъ этого не надо! — сказалъ Сайксъ, поднялся, заперъ дверь, вынулъ ключъ и, сорвавъ шляпку съ головы Нанси, зашвырнулъ ее на старый шкафъ. — Вотъ и все! Теперь сиди смирно на своемъ мст, слышишь?
— Я бы и безъ шляпки могла пойти — велика помха, — сказала она, сильно блдня. — Что это, Билль? Выпилъ ли ты, что ты длаешь?
— Знаю ли, что я?.. О, да она, — вскричалъ Сайксъ, поворачиваясь къ Феджину:- спятила съ ума, иначе она не посмла бы такъ со мною говорить.
— Ты толкнешь меня на что нибудь отчаянное, — пробормотала Нанси, прижимая руки къ груди, какъ бы сдерживая какія то бушующія чувства, — пусти меня, слышишь… сейчасъ же, сію же минуту…
— Нтъ! — крикнулъ Сайксъ.
— Скажи ему, Феджинъ, чтобы онъ пустилъ меня. Это лучше. Слышишь, что я говорю! — вскричала Нанси, топнувъ ногою.
— Слышу ли я? — произнесъ Сайксъ, поворачиваясь на стул и уставившись на нее. — Коли я еще буду слышать тебя хоть полминуты, то собака такъ вцпится теб въ горло, что у тебя поубавится твой крикливый голосъ. Что на тебя такое нашло, негодница, — что за прихоть?
— Пусти меня, — тономъ ршительной мольбы сказала она и, свъ на полъ передъ дверью, продолжала:- Билль, пусти меня; ты не знаешь, что ты длаешь, — не знаешь. На одинъ только часъ… пусти… пусти…
— Пусть у меня поочереди отржутъ вс суставы, — сказалъ Сайксъ, грубо схватывая ее подъ руку:- если я не убжденъ, что у нея сумасшедшій бредъ. Вставай!
— Не раньше какъ ты пустишь меня… Не раньше какъ ты пустишь… Нтъ, нтъ! — вскричала Нанси.
Сайксъ смотрлъ на нее, выжидая удобнаго мгновенія, и вдругъ скрутивъ ей сзади руки, потащилъ ее, боровшуюся и упиравшуюся, въ маленькую смежную комнату, гд онъ слъ на скамью, а ее усадилъ на стулъ и придерживалъ силою. Она то отбивалась, то умоляла, пока не пробило двнадцать; тогда она, утомленная и выбившаяся изъ силъ, наконецъ покорилась. Съ предостереженіемъ, подкрпленнымъ многими проклятіями, не длать больше попытокъ уйти въ теченіе этой ночи, Сайксъ предоставилъ ей отдыхать на досуг и вернулся къ Феджину.