Оливер Твист
Шрифт:
Долго и неподвижно оставался Оливеръ въ такомъ положеніи. Свча медленно догорала въ подсвчник, когда онъ вскочилъ на ноги. Оглянувшись внимательно кругомъ и прислушавшись, онъ подошелъ къ двери, осторожно, чтобы не длать шуму, открылъ ее и выглянулъ на улицу.
Ночь была темная и холодная. Звзды показались мальчику глазами, которые были гораздо дальше отъ земли, чмъ онъ привыкъ видть ихъ; втра не было совсмъ и мрачныя тни, отбрасываемыя деревьями на землю, казались призрачными и неподвижными, словно привиднія, выходящія изъ могилы. Онъ тихонько притворилъ дверь и затмъ при тускломъ свт догоравшей свчи связалъ въ носовой платокъ нсколько вещей, принадлежавшихъ ему и, усвшись на скамейку,
Какъ только первые лучи свта стали пробиваться сквозь щели въ ставняхъ, Оливеръ всталъ и снова открылъ двери. Робкій взглядъ кругомъ… минутное колебаніе… дверь была заперта, и Оливеръ вышелъ на улицу. Онъ взглянулъ направо, затмъ налво, не зная, куда ему лучше бжать. Тутъ онъ вспомнилъ, что повозки, вызжая изъ города, направляются обыкновенно въ гору. Онъ повернулъ также въ ту сторону и пошелъ по тропинк, перескающей поля; онъ зналъ хорошо, что пройдя по ней нкоторое разстояніе, онъ выйдетъ на большую дорогу, а потому быстро двинулся впередъ.
Оливеръ вспомнилъ, что по этой самой тропинк онъ шелъ съ мистеромъ Бемблемъ, когда тотъ велъ его съ фермы въ домъ призрнія. Она, слдовательно, должна идти мимо коттэджа. Сердце его такъ сильно забилось при этой мысли, что онъ едва не вернулся назадъ. Но онъ прошелъ уже такъ много, что ршилъ не тратить напрасно времени на обратный путь. Къ тому же было еще очень рано и ему нечего было бояться, что кто нибудь увидитъ его. Посл минутнаго колебанія онъ двинулся дальше.
Скоро онъ былъ у фермы; ничто не показывало, чтобы кто нибудь изъ обитателей ея всталъ въ такой ранній часъ. Оливеръ остановился и заглянулъ въ садъ. Какой то мальчикъ пололъ одну изъ грядокъ; услыша, что кто то остановился, онъ поднялъ блдное личико и Оливеръ узналъ черты одного изъ своихъ бывшихъ товарищей. Оливеръ очень обрадовался, что ему удалось видть его прежде, чмъ онъ уйдетъ навсегда; хотя онъ былъ моложе его, но онъ всегда былъ его другомъ и товарищемъ въ играхъ. Сколько разъ длили они вмст побои, и голодъ, и заключеніе!
— Дикъ! — крикнулъ Оливеръ, когда мальчикъ подбжалъ къ воротамъ и просунулъ ему руку сквозь ршетку. — Никто еще не всталъ?
— Никто, кром меня, — отвчалъ мальчикъ.
— Никому не говори, Дикъ, что ты меня видлъ, — сказалъ Оливеръ. — Я въ бгахъ. Они били и истязали меня, Дикъ и вотъ теперь я иду искать счастья… Далеко!.. А куда, не знаю. Какой же ты блдный!
— Я слышалъ, какъ докторъ сказалъ, что я умираю, — отвчалъ мальчикъ, слегка улыбаясь. — Я такъ радъ, голубчикъ, что увидлъ тебя. Только ты не стой тутъ, уходи скорй.
— Да, да, сейчасъ уйду. Я хочу только проститься съ тобой, — отвчалъ Оливеръ. — Я еще увижу тебя, Дикъ! Знаю, что увижу. Ты будешь здоровъ и счастливъ!
— Надюсь, — отвчалъ мальчикъ, — только когда я умру, не раньше. Я знаю, что докторъ правъ, Оливеръ, потому что я часто вижу во сн небо и ангеловъ, и много добрыхъ лицъ, которыхъ я никогда не вижу на яву. Поцлуй меня, — продолжалъ онъ, вскарабкавшись на довольно низкія ворота и обвивая шею Оливера своими рученками. — Прощай, дорогой, Богъ да хранитъ тебя!
Благословеніе это изъ устъ ребенка впервые было призвано на голову Оливера, который никогда во всю послдующую жизнь свою, полную борьбы за существованіе и страданій, заботъ и разныхъ превратностей, не забывалъ его.
VIII. Оливеръ идетъ въ Лондонъ и на пути встрчаетъ необыкновенно страннаго молодого джентльмена
Оливеръ дошелъ до мста, гд кончалась тропинка и вышелъ на большую дорогу. Было восемь часовъ утра. Не смотря на то, что онъ находился въ пяти миляхъ отъ города, онъ продолжалъ идти съ тою же поспшностью, прячась за изгородями, пока не наступилъ полдень. Онъ боялся, что его
На верстовомъ столб, у котораго онъ сидлъ, находилась надпись большими буквами, гласившая о томъ, что отъ этого мста остается всего только семьдесятъ миль до Лондона. Названіе это пробудило цлый рядъ мыслей въ голов мальчика. Лондонъ!.. Большой городъ!.. Никто, даже самъ мистеръ Бембль, не будетъ въ состояніи найти его тамъ! Онъ часто слышалъ, какъ старики въ дом призрнія говорили, что никто, у кого есть толкъ въ голов, не нуждается въ Лондон; они говорили, что въ этомъ обширномъ пород можно найти столько способовъ зарабатывать себ деньги, что люди родившіеся и выросшіе въ провинціи и понятія объ этомъ не имютъ. Настоящее мсто для бездомнаго мальчика, которому придется умереть на улиц, если никто не поможетъ ему. Надумавшись объ этомъ вдоволь, онъ вскочилъ на ноги и пошелъ дальше.
Разстояніе между нимъ и Лондономъ уменьшилось не боле, какъ на четыре мили, когда въ голов у него мелькнула мысль, сколько придется ему перенести прежде, чмъ онъ достигнетъ мста своего назначенія? Обстоятельство это такъ поразило его, что онъ замедлилъ шаги, раздумывая о средствахъ добраться до мста. Въ узл у него ничего не было, кром черстваго куска хлба, грубой рубашки да двухъ паръ чулокъ. Въ карман всего одинъ пенсъ, подаренный ему Соуэрберри на какихъ то похоронахъ, когда онъ исполнилъ свою обязанность экстраординарно хорошо. — «Чистая рубаха,» думалъ Оливеръ, «хорошая вещь, и дв пары чулокъ тоже, и пенсъ тоже, но всего этого мало, что-бы пройти шестьдесятъ пять миль въ холодное время». — Тутъ Оливеръ, который отличался необыкновенной находчивостью и дятельностью, когда нужно было разобраться въ разныхъ затрудненіяхъ, растерялся подобно большинству людей, когда дло дошло до того, чтобы справиться съ этими затрудненіями. Посл долгихъ размышленій, не приведшихъ его ни къ какимъ положительнымъ результатамъ, молча переложилъ онъ свой узелокъ на другое плечо и продолжалъ путь.
Двадцать милъ прошелъ въ этотъ день Оливеръ и за все это время ничего не лъ, кром сухихъ корокъ хлба и нсколькихъ глотковъ воды, которую онъ выпросилъ у дверей коттэджа, стоявшаго у самой дороги. Когда наступила ночь, онъ повернулъ на лугъ и, забравшись подъ стогъ сна, ршилъ пролежать здсь до самаго утра. Сначала онъ очень боялся, прислушиваясь къ стону и свисту втра, свободно разгуливавшаго по полямъ. Онъ былъ голоденъ, ему было холодно и онъ боле, чмъ когда либо раньше, чувствовалъ себя одинокимъ. Тмъ не мене онъ такъ усталъ отъ ходьбы, что скоро заснулъ и забылъ вс свои огорченія.
Онъ чувствовалъ себя совершенно окоченлымъ, когда проснулся на слдующее утро, и до того голоднымъ, что поспшилъ обмнять свой пенсъ на кусокъ хлба въ первой же деревн, черезъ которую проходилъ. Онъ не прошелъ и двнадцати миль, когда снова наступила ночь, проведенная имъ на этотъ разъ на не защищенномъ отъ втра и болотистомъ мст. Когда на слдующее утро онъ всталъ и двинулся въ путь, то еле передвигалъ ноги.
Дойдя до подошвы горы, онъ остановился, поджидая хавшую сзади почтовую карету, и попросилъ милостыни у сидвшихъ снаружи пассажировъ. Но они не обратили на него вниманія, а нкоторые предложили ему подождать, пока они додутъ до верхушки горы, чтобы дать имъ возможность посмотрть, какъ скоро можетъ онъ бгать за полпенса. Бдный Оливеръ попробовалъ бжать рядомъ съ каретой, но не въ состояніи былъ сдлать этого по причин страшной усталости и израненныхъ ногъ. Сидвшіе снаружи пассажиры назвали его за это лнивой собакой и спрятали свои полупенсы въ карманъ. Карета быстро покатилась впередъ, оставивъ посл себя одно только облако пыли.