Оливер Твист

Диккенс Чарльз

— А что въ самомъ дл? — повторилъ Чарли Бетсъ.

— Да… что? — сказалъ Доджеръ.

— Что же ему собственно говорить? — спросилъ Чарли, сразу прервавъ свой приступъ веселости, потому что томъ Доджера былъ весьма многозначителенъ. — Что же онъ можетъ сказать?

Мистеръ Доукнисъ свистлъ минуты дв, затмъ снялъ шляпу, почесалъ голову и трижды кивнулъ головой.

— Что ты думаешь? — сказалъ Чарли.

— Туръ-люръ, лу-лу, — заплъ Доджеръ и лицо его приняло насмшливое выраженіе.

Это объясняло дло до нкоторой степени, но не удовлетворило мистера Бетса и онъ снова спросилъ:

— Да,

что ты думаешь, наконецъ?

Доджеръ не отвчалъ. Онъ надлъ снова шляпу на бекрень, подобралъ полы своего длиннаго сюртука подъ мышку, засунулъ языкъ за щеку, полдюжины разъ щелкнулъ пальцемъ по переносью и весьма выразительно, затмъ повернулся на каблукахъ и скрылся во дворъ. Мистеръ Бетсъ въ страшномъ недоумніи поспшилъ за нимъ.

Шумъ шаговъ по скрипучей лстниц, спустя нсколько минутъ посл выше-приведеннаго разговора, вывелъ изъ задумчивости веселаго стараго джентльмена, который сидлъ у камина и держалъ въ лвой рук хлбъ и колбасу, а въ правой ножъ; тутъ же на треножник передъ нимъ стояла кастрюля. Злобная улыбка скользнула по его блдному лицу, когда онъ, повернувшись въ сторону дверей, взглянулъ туда изподлобья и сталъ прислушиваться.

— Что это значитъ? — пробормоталъ онъ, измняясь въ лиц, - только двое? Гд же третій? Не могли же они попасть въ просакъ!

Шаги приближались и послышались, наконецъ, на площадк. Дверь медленно открылась и въ комнату вошелъ Доджеръ, а непосредственно за нимъ Чарли Бетсъ.

XIII. Читатель знакомится съ новыми лицами, съ которыми связаны весьма интересный подробности, касающіяся этого повствованія

— Гд Оливеръ? — крикнулъ еврей, грозно выступая впередъ. — Гд мальчикъ?

Молодые воры взглянули на своего учителя, какъ бы встревоженные, чего онъ сердится, и въ то же время съ замшательствомъ переглянулись другъ съ другомъ.

— Что случилось съ мальчикомъ? — продолжалъ еврей, схватывая Доджера за шиворотъ и разражаясь на него цлымъ потокомъ ругательствъ. — Говори или я задушу тебя!

Мистеръ Феджинъ говорилъ, повидимому, серьезно, съ твердымъ намреніемъ исполнить угрозу, а потому Чарли Бетсъ, считавшій до сихъ поръ благоразумнымъ держаться отъ него на почтительномъ разстояніи, подумалъ, что ничего не будетъ удивительнаго, если затмъ наступитъ его очередь; упавъ на колни изъ поднялъ громкій протяжный ревъ, напоминавшій нчто среднее между ревомъ быка и морского рупора.

— Будешь ли ты говорить? — заревлъ снова еврей и принялся трясти Доджера съ такою силою за шиворотъ, что только какимъ то чудомъ не оторвалъ всего воротника.

— Попался, вотъ и все! — сказалъ Доджеръ. — Да пустите меня, наконецъ, чего вы?

Съ этими словами онъ рванулся въ сторону и ловкимъ движеніемъ выскользнулъ изъ сюртука, оставивъ его въ рукахъ еврея. Затмъ онъ схватилъ большую вилку и сдлалъ видъ, что хочетъ пырнуть ею веселаго старичка; а сдлай онъ только это и веселость стараго джентльмена наврное улетучилась бы такъ, что мудрено было бы ее вернуть назадъ.

Еврей въ свою очередь отскочилъ въ сторону и съ такою быстротою, какую трудно было предположить у человка его лтъ и такого хилаго. Схвативъ кувшинъ, онъ хотлъ бросить

его въ голову своего противника, когда протяжный вой Чарли Бетса отвлекъ его вниманіе и онъ, повернувшись къ огорченному юному джентльмену пустилъ кувшинъ ему въ голову.

— Эй вы! Какого чорта вы тутъ бснуетесь? — крикнулъ кто-то густымъ басомъ. — Кто изъ васъ осмлился швырнуть въ меня эту штуку? Счастье ваше, что въ меня попало только пиво, а не кувшинъ. Задалъ бы я вамъ! Впрочемъ, что тутъ спрашивать? Кому же другому бросать, какъ не проклятому, богатому грабителю, старому жиду… Онъ всякое питье броситъ, кром воды, только бы насолить Рчной Компаніи. Что тутъ случилось, Феджинъ? Чортъ меня возьми, если не весь мой шарфъ залило пивомъ! Ну, ты, поди сюда, мерзкая ты гадина! Чего стоишь тамъ!.. Стыдишься своего хозяина? Ну-же скорй!

Человкъ прохрипвшій эти слова, былъ здороваго, крпкаго сложенія, лтъ около тридцати пяти, въ черномъ бархатномъ сюртук, въ поношенныхъ драповыхъ брюкахъ, башмакахъ со шнурками и бумажныхъ чулкахъ, обтягивавшихъ пару крпкихъ ногъ съ толстыми икрами, ногъ, какъ бы нарочно созданныхъ для того, чтобы носить кандалы. На голов у него была коричневая шляпа, а на ше грязный носовой платокъ, порванными концами котораго онъ вытиралъ себ лицо. Лицо у него было широкое, грубое и глаза мрачные; подъ однимъ изъ нихъ находились разноцвтные признаки недавно нанесеннаго ему удара.

— Войдешь ли ты, наконецъ? — крикнулъ этотъ разбойникъ съ большой дороги.

Блая мохнатая собака съ исцарапанною въ двадцати мстахъ мордою, крадучись вошла въ комнату.

— Ты чего это не входилъ раньше? — спросилъ ея хозяинъ. — Что ты, загордился что ли и не хочешь водить компаніи со мной? Ложись!

Приказаніе это сопровождалось пинкомъ, отшвырнувшимъ животное на другой конецъ комнаты. Но собака, повидимому, привыкла къ этому; спокойно, не издавъ ни единаго звука, свернулась она клубкомъ въ углу и, моргая разъ двадцать въ минуту своими злыми глазами, какъ будто занялась обзоромъ всего помщенія.

— Да что это съ тобой приключилось? Дтей обижать вздумалъ, скареда ты этакая, скряга, ненасытная утроба! — сказалъ вновь пришедшій, принимая самую непринужденную позу. — Удивляюсь, право, что они до сихъ поръ еще не убили тебя. Будь я на ихъ мст, я давно сдлалъ бы это. Будь я твоимъ ученикомъ, я давно уже сдлалъ бы это и… Нтъ, мн не удалось бы продать тебя, потому куда собственно ты годишься? На то разв, чтобы закупорить тебя въ стеклянную бутылку и показывать, какъ рдкую образину? Да вотъ бда, бутылокъ подходящихъ не выдуваютъ.

— Тише, тише, мистеръ Сайксъ! — сказалъ еврей, дрожа всмъ тломъ, — не говори такъ громко!

— Только безъ «мистеровъ», пожалуйста, — отвчалъ Сайксъ. — Наврное замышляешь какую-нибудь пакость, когда говоришь такъ. Ты знаешь мое имя, ну и зови меня имъ! Я не отрекусь отъ него, когда наступитъ время.

— Хорошо, хорошо, Билль Сайксъ, — сказалъ еврей съ притворнымъ униженіемъ. — Ты, кажется, въ худомъ настроеніи сегодня, Билль.

— Быть можетъ, — отвчалъ Сайксъ, — и насколько мн кажется, ты также не особенно бываешь въ дух, когда забавляешься тмъ, что швыряешься горшками, или когда прибгаешь къ доносамъ и…