Ома Дзидай
Шрифт:
– Стряслось чего? – сдержанно спросил даймё.
– У нас гость, – переведя дух, объявил тот. – Какой-то бродячий монах.
– Он просит ночлега? – предположил отец. Он взглянул на меня и рассмеялся. – Соскучился по роскоши небось. И не поленился же подняться…
– Это не всё, мой господин. В первую очередь он хотел бы поговорить с Вами наедине. Якобы важное сообщение.
– Ну, наедине уж точно не получится. А так… я его выслушаю, – Правитель Фурано напрягся. – Ты можешь идти. Скажи, пусть ждет в тясицу[13].
– Благодарю, Хидео-сама, – Стражник одарил даймё поклоном и скрылся также внезапно, как и появился.
– Скоро накроют стол. Займи себя чем-нибудь в это время. Еще увидимся и возобновим беседу, если пожелаешь.
– Конечно. – Я поклонилась. Он ответил мне подобающе и удалился.
Известие пробудило во мне любопытство. Я должна была подслушать и по возможности подчерпнуть полезные сведения. Как-никак, воля сёгуна…
[1] Прообраз Омы – Эдо (позднее Токио).
[2] Тикума названа в честь верхнего течения реки Синано.
[3] Наднебесьем в Мэйнане называют космос.
[4] Коку – традиционная японская мера объема, равная 180,39 л. риса. Денежный эквивалент в феодальной Японии.
[5] Ойран – проститутка в феодальной Японии, также развлекающая клиентов посредством искусства.
[6] Гейша – женщина, развлекающая клиентов танцами, песнями, ведением чайной церемонии, беседами.
[7] Кабуки – один из видов традиционного японского театра.
[8] Юкаку – кварталы развлечений в Японии, где были сосредоточены публичные дома.
[9] Юдзё – собирательное название проституток в Японии.
[10] Кото – японский щипковый музыкальный инструмент.
[11] Хокку – жанр традиционной лирической поэзии вака в Японии.
[12] Юката – летнее повседневное кимоно без подкладки.
[13] Тясицу – японское наименование чайного домика.
Часть вторая. Дурная Кровь (2-3)
Глава седьмая. Забытое Лицо
Спустя один час
Я, Хидео
Я вошёл в чайный домик. Незваный гость сидел на полу. Выглядел он тревожно.
Бродячий монах собирался поклониться и познакомиться, как вдруг осёкся. Радужки его поблекли при виде моего телохранителя.
Сон Кю Ран с вызовом оглядел паломника, оценивая, опасен ли тот. По надменному вздоху я понял, что нет. Придерживая вакидзаси[1] за спиной, телохранитель прошёл за священнослужителя. Он топнул ногой, чем обозначил последний шаг.
Монаха напрягло изрядно присутствие и поведение Сон Кю Рана. Он вздрогнул.
– Достопочтенный гость! – Я присел напротив него. – Прошу простить за неудобства. Тясицу – единственное место в замке, где мы можем поговорить с глазу на глаз. Не обращайте внимание на моего
– Х-хорошо – прохрипел странник.
Я поклонился преподобному.
– Разрешите представиться: Урагами Хидео, даймё Фурано.
Паломник последовал моему примеру. Однако называться не торопился. Покрасневшие глаза бесцельно носились по полу.
– Нобу.
– Рад встрече. Для меня честь принять Вас.
Он нравился мне всё меньше. Создавалось впечатление, что монах… ненастоящий. В замке гостило немало таких, как он. Каждый из них вёл себя умиротворённо и уверенно. От них так и веяло духовностью, чем не мог похвастаться этот паломник.
– Итак, у Вас определённый повод навестить меня? Говорите. А после пройдём в обеденную: вскоре подадут ужин.
– Да, Хидео-сама. Но сначала… я хотел бы взять с Вас обещание. – Странник трепетал, как осенний лист на ветру. – Для меня это очень важно.
– Слушаю.
Внутрь закрались новые подозрения.
– Я прошу Вас сохранить мне жизнь, – пробубнил монах. – Что бы я ни сказал и ни показал.
– Вам нечего бояться, Нобу-сан[2]. Никто Вас не убьёт. Можете смело изъясняться.
Заверение повлияло благотворно. Воодушевившись, монах коснулся неторопливо тканевых обмоток, скрывавших лицо за исключением глаз. Ладони подрагивали, однако пальцы делали своё дело. Он снял повязки и опустил на татами.
Я был уверен, что в тясицу лишь один круглоухий идзин – мой телохранитель.
Сон Кю Ран был выходцем из чонгынских[3] крестьян, чьи деревни лежат на задворках долины Бинсо. После неудачного самурайского нашествия на Большую Землю я перевёз в Фурано их предков. С позволения сёгуна. Новые жители заменили убитых. Это было две тысячи лет назад.
Бродячий монах предстал в истинном обличии. Его странному поведению нашлось объяснение: он ряженый самозванец.
Я встрепенулся.
– Неужели… Невозможно… Идзин… здесь.
Пришелец в корне отличался от Сон Кю Рана. Из общего были только одинаковые края ушей. В остальном – два самостоятельных подвида, равно отличающиеся от народа Мэйнана.
Лепка черепа объёмистее. Разрез голубых глаз прямее, чем у раскосых и карих чонгынских. Естественный цвет волос идзина – льняной, а не чёрный. Разные черты лица и телосложение. Загорелая кожа чужака изначально была белой. Сон Кю Ран же имел от природы смуглую.
Телохранитель напал мгновенно. Словно заколдованная кукла, он невозмутимо выхватил из ножен вакидзаси одной рукой. Вторая тяжело опустилась на плечо паломника.
Из глотки самозванца вырвался оглушительный девчачий визг. Меч занёсся над головой. Остриё метило в верхушку позвоночника. Чонгынец ударил. Однако лезвие не достигло цели. Телохранитель остановился, услышав мой приказ: