Ома Дзидай
Шрифт:
Сын мой... Сынок… Он выжил…
– Довольно! – встрепенулся тот, с силой отставив мою руку. Видимо, здесь явью был лишь Рю. – Потом, отец, все потом. Приплывай на Йонгхань – и чем скорее, тем лучше. Я жду тебя.
Всё происходило так быстро. Я мало понимал, о чём идет речь.
Сын вносил новые подробности. Я запоминал, борясь с наплывом чувств, как против горного течения, что бросало на подводные скалы.
– Ты наверняка помнишь мятежные мысли, которыми оба мы были одержимы и за которые меня выдворили из страны.
Как много мне хотелось ему сказать! Но я не мог. Оставалось внимать и кивать.
– Приплывай – мы всё обсудим. Не забудь вывесить наши чёрно-белые знамена в знак доброй воли. Иначе тебя потопят ещё на подступах. Скоро увидимся, отец!
Рю не выдержал. Он до последнего глушил в себе чувства родства. Сын бросился ко мне, обнимая как никогда сильно.
Насладиться ими не удалось. Видение оборвалось. Я вновь вернулся в тясицу.
Подавляя вопль горя и слезы радости, я склонил подбородок к груди. Мысли смешались, как все краски природы в неясную мазню. Жар объял тело, обращая кровоток в горячие ручьи, бешено несущиеся по жилам.
Так сложно стало найти себе место в стране заходящего солнца!..
Взгляд перевёлся на Нобу. Метка исчезла. Тот боязливо смотрел на меня. Его судьба стояла под вопросом. Я уже придумал, как избавиться от самозванца.
– Теперь я могу идти? Вы поможете мне вернуться на Ошиму? – Идзин заикался.
Я посмотрел на телохранителя. Сон Кю Ран отошёл от смятения. Он томился в ожидании приказа.
– Выруби его, – повелел я.
Лицо его озарила улыбка. Сон Кю Ран любил сеять насилие в любом проявлении.
Самозванец не успел и опомниться. Обух вакидзаси опустился на голову подобно глыбе льда. Свет в глазах потух. Идзин обмяк и рухнул на татами, ударившись лбом.
– Надо же…
День был нашпигован неожиданностями. Однако сутки ещё не кончились.
– Что с ним делать, мой господин?
Лишнее чонгынец не спрашивал. Понятливый мальчик. Я в нём не ошибся.
– Запри в темнице. Приглядишь за ним. И будь так добр, обходись по-человечески. Этот идзин ещё может сослужить нам службу.
– Так и сделаю, Хидео-сама.
Телохранитель взваливал беспамятное тело Нобу на плечи.
Затем встал я. Подойдя к двери, обнаружил её полуоткрытой. Странно…
– Ты что, не закрыл её?
– Нет, повелитель. У вас должен быть легкий путь для бегства.
– Понятно, – Я оглядел через проём улицу. – Никого нет, проходи.
– Есть.
Сон Кю Ран направился в сторону темницы.
Я хотел пойти следом. Но вдруг обнаружил что-то у проёма, блеснувшее в свете заката. Пришлось склониться, чтобы пальцами подобрать… волос. Довольно длинный.
Вытянув его, в тени тясицу я понял, какого он цвета.
– Зеленый, – прошептал я, сощурив глаза.
[1] Вакидзаси – короткий меч, носимый в паре с катаной.
[2] -сан –
[3] Прообраз Чонгына – Корея.
[4] Ронин – деклассированный самурай феодальной Японии.
Часть вторая. Дурная Кровь (2-4)
Глава восьмая. Перепутье
Тем же вечером
Я, Мидори
Время вечери. Стол прогибался от обилия блюд. Домочадцы с удовольствием уплетали ужин. Урагами Хидео ограничился пиалой риса и масу[1] саке.
За приёмом пищи семья вела беседы, но мы с даймё не участвовали. Он вмешался, когда супруга вспомнила о бродячем монахе.
– К нам ведь приходил паломник. – Она потянулась палочками к блюду с сашими[2]. – Что-то я его не вижу.
– Он искал другого монаха, который обожает гостить у землевладельцев. Хотел знать, не было ли его тут, – врал правитель Фурано. Весь ужин он смотрел только в мою сторону. – Ушел ни с чем.
– А сам остановиться здесь не пожелал?
– Он предпочёл нам общество знакомого торговца.
– Невежливо ты поступил, – проглотив кусочек сырого окуня, посудила она. – Почему не уговорил остаться хотя бы на ужин?
– Было бы невежливее принуждать, – небрежно отозвался даймё и допил саке.
Раздражённость не прошла мимо жены. Она отстала от мужа.
Пробуя всю еду понемногу, украдкой я поглядывала на отца. Он читался легче свитка на хирагане, потому что я всё знала! Каждое движение, туманный взгляд, подёргивания губ несли немое послание: Нам надо поговорить.
Он догадался, что я подслушивала. Пускай. Мне ничего не угрожало. Наоборот…
– Было очень вкусно! – произнёс даймё и вышел из-за стола первым.
Потом и я покинула зал. Урагами Хидео расположился в саду.
Дневное светило занырнуло за горы. Оно обещало вернуться в Бинсо рано утром. Укрытая синим ветром, долина мерно засыпала под покровом ночи.
Взору открылось далёкое и холодное Наднебесье – тысячи белых звёзд. Они вызывающе подмигивали всем наблюдателям. Во главе их стояла пупырчатая луна. Сегодня краешек её был бережно срезан тенью. Свет посеребрил всё вокруг.
Правитель Фурано сидел на пятках, лицом к единственному памятнику в замке. Каменное изваяние я видела и раньше – оно появилось задолго до моего рождения. Но спросить о нём у отца так и не довелось. Предлог не находился.
Сосредоточенная мина. Размытые черты. Доспехи самурая. Стойка полубоком. Катана наготове. Благородный воин. Погибший на войне Урагами.
Воздух гудел, заглушая шаги. Налюбовавшись ночным небом и таинственным садом в свете луны, я приблизилась к отцу.
Не оборачиваясь, хозяин замка спросил: