Пассат
Шрифт:
Три дня спустя, в самый скучный час, решение этой проблемы внезапно пришло само собой…
Долгое жаркое время от полудня до предзакатной прохлады отводилось сиесте: этот обычай, судя по всему, общепринятый на Занзибаре, казался Мисс Холлис возмутительной потерей времени. Она не понимала, как белые люди могут до того облениться, чтобы отдавать сну большую часть дня. В тот день, как обычно, утренние голоса и суета стихли до дремотного шелеста, звучавшего не громче отдаленного прибоя, казалось, уснули даже вороны с бродячими собаками. И вновь удушливое ощущение безысходности тяжким бременем навалилось на Геро: положение совершенно нелепое, ей живется немногим лучше, чем несчастным арабкам, запертым
«Так вот что мне нужно! — подумала девушка. — Ну, конечно! Как я не догадалась об этом раньше!»
Она вскочила с постели и в следующее мгновенье уже трясла бронзовым колокольчиком, вызывая Фаттуму.
В тот вечер дядя Нат и Клейтон собирались нанести визит влиятельному землевладельцу, живущему в нескольких милях от города на восточном берегу острова. Поскольку добраться до его имения морем было проще, они брали бот. Тете Эбби, Геро и Кресси предстояло плыть вместе с ними. Во время визита, то есть, по меньшей мере час, дамы должны были находиться на борту.
Геро жаль было отказываться от экскурсии, но упустить столь благоприятную для своих планов возможность ей не хотелось.
Она утешала себя мыслью, что долг важнее удовольствия, и когда Кресси пришла прервать ее сиесту, пожаловалась на головную боль и настоятельно попросила, чтобы экскурсию из-за нее не отменяли. Сказала, что Фаттума позаботится о ней, и тете Эбби или Кресси совершенно незачем оставаться дома. Они только расстроят ее, отказавшись от морской прогулки.
Последнее замечание убедило их оставить Геро одну, а дальше все было очень просто. Через десять минут после их отъезда она уже находилась в летнем домике, изобретательная Фаттума обряжала ее в шале, уличное платье арабки. Бесформенное черное одеяние с узкой бахромчатой прорезью для глаз закрывало ее с головы до пят.
Геро было очень жарко, так как надеть его пришлось поверх своего платья, предстать перед капитаном Фростом в нижней юбке девушка никак не могла. Она досадовала, что потребовалось снять кринолин, так как, естественно, предпочла бы выглядеть горделивой и нарядной. Но ничего поделать было нельзя, а Геро Афина никогда не расстраивалась из-за невозможного и не придавала значения мелочам. Раз это единственная возможность нанести капитану Фросту визит, поблагодарить — и тем самым доказать, что он был неправ, значит, ею нужно воспользоваться.
Она сняла свои туфли и, надев шлепанцы с загнутыми вверх носками, зашаркала следом за служанкой по траве и опавшим листьям к дверце в садовой стене. Когда Фаттума открыла ее, петли заскрипели, однако поблизости никого не было, никто не видел и не слышал как две женщины украдкой вышли на горячую пыль переулка, осторожно прикрыв за собой дверцу.
В саду благоухали цветущие деревья, от свежеполи-той земли тянуло прохладой, но едва они оказались снаружи, жара и смрад города встретили их словно дым от горящей мусорной кучи. Фаттума настороженно огляделась по сторонам, но кроме тощего бродячего пса, обнюхивающего гнилые отбросы, никого не было. Потом быстро пошла, ведя за собой Геро. Пройдя ярдов пятьдесят, они свернули и оказались наоживленной улице с массой сапожных мастерских.
Если у Геро и были какие-то сомнения относительно своей маскировки, то они быстро рассеялись. Никто не обращал на нее внимания. Закутанные, шаркающие женщины представляли собой в Занзибаре обычное зрелище. Но помедлить и осмотреться желания у нее не возникало. Она не видела ничего привлекательного ни в узких, зловонных улицах, ни в заполняющих их колоритных типах. Пробираясь между грязью, мусором и слоняющимися, болтающими жителями, девушка испытывала лишь отвращение и негодование.
Вопиющий позор, что людям разрешают
Геро старательно смотрела Под ноги и поэтому почти не замечала, куда идет, но вот наконец, оставив сапожные мастерские, позади, они оказались в более спокойной части города. Старые трех- и четырехэтажные дома высились по обе стороны улиц, до того узких, что живущие напротив приятели могли бы высунуться из окон и пожать друг другу руки над головами прохожих.
Хотя солнце уже давно покинуло эти созданные человеком ущелья, жара в них еще сохранялась, однако высоко вверху бесчисленные закрытые днем от зноя деревянные ставни распахивались, чтобы впустить в окна первую вечернюю прохладу. Откуда-то из-за домов доносился сухой шелест кокосовых пальм от морского ветерка и плеск воды на скрытых от глаз пляжах; вскоре дорога сделала поворот, расширилась, и Геро ощутила запах моря.
В ряд тесно стоящих домов вторглось зеленое пятно: за ржавой железной оградой густо росли увитые лианами деревья и высокий бурьян. Туда вели железные ворота, на потрескавшихся каменных столбах был высечен португальский герб; за ними с полдюжины старых памятников вздымало головы из буйных травяных зарослей.
Это и было маленькое кладбище, о котором говорила Фаттума. Напротив негб стоял старый арабский дом с розовеющими в закатных лучах стенами, четырехэтажный, с внушительной дверью, усеянной коническими бронзовыми остриями наследием тех времен, когда здешние арабы предохраняли двери от боевых слонов. Над ней нависал фриз из резных резвящихся дельфинов, дверь была распахнута, открывая взору двор с фонтаном, где предавались болтовне праздно сидящие мужчины.
Геро узнала нескольких членов команды «Фурии», непривычно выглядевших в просторных белых халатах, набедренных повязках с яркой вышивкой и свежевыстиранных тюрбанах; подняв взгляд, она увидела на стенах, замыкающих в себе квадратный двор, ярусы затененных веранд. Доносящиеся с них женские голоса и треньканье мандолины свидетельствовали, что в этом большом доме живут не только привилегированные члены команды Фроста, но и их семьи. На зов пожилого привратника торопливо вышла маленькая полная негритянка и вопросительно уставилась на пришедших женщин.
Геро сказала Фаттуме:
— Объясни им, для чего я пришла, спроси у этой женщины, есть ли тут где-нибудь зеркало. И комната, где можно снять это одеяние и привести себя в порядок.
Маленькая негритянка улыбнулась и повела их по винтовой лестнице на длинную веранду, затем через занавешенный сводчатый проход в комнату с персидскими коврами, инкрустированными столиками, парой резных сундуков, окованных бронзовыми полосами, и оранжевыми лилиями в глазурованных глиняных горшках Высокое зеркало в узорчатой позолоченной рамс занимало большую часть одной из стен, и хотя за много лет оно покрылось пятнами от жары и влаги муссонов, отражение в нем было достаточно ясным, дабы показать Геро, что короткая прогулка в шале не улучшает дамской наружности.